– Пошел ты! – цыкнул я, прекрасно понимая, что ДК прав. А раз он был прав, то не было смысла трусливо жаться к стене. – А‑а‑а! – издал я боевой клич, прыгнул вперед и левой рукой дернул на себя ручку простреленной двери. Та легко подалась ко мне, а вслед за дверью на меня повалилось еще что‑то.

Что‑то – было Лехой Мухиным. Он был все в том же костюме и все в тех же очках, что и вчера днем, но только из‑за одного из стекол на меня смотрел не веселый Лехин глаз, а какая‑то жуткая мешанина красного и черного... И кровь, много крови брызнуло из этого места прямо на меня, будто специально дожидались – ради страшноватого фонтана...

Наверное, я даже закричал от испуга. Правда, никто не мог потом меня в этом упрекнуть, потому что кругом были одни мертвецы. А они умеют хранить секреты.

Глава 4

Большой облом

1

Этот подонок доверчиво прижимался ко мне, как будто я был его доброй старой мамочкой, а он – чуть перебравшим, но все‑таки любящим сыночком. Черта с два, я не был его мамочкой, и об этом я немедленно прошипел Лехе на ухо:

– Отвали, сволочь!

Леха не отозвался, и я подумал, что, наверное, он все‑таки откинул копыта. Разбитое стекло очков и то, что было за этим стеклом, наводили именно на такие мысли. Но после трюка с Лехиным исчезновением из закрытого помещения (вместе с алмазами и деньгами) я Лехе совершенно не доверял. Даже мертвому.

– Ладно... – пропыхтел я и хотел было сбросить Лехино тело на пол, но тут вдруг понял, что не могу так поступить. Вот с теми двумя я мог бы обходиться совершенно непочтительно, а с этим подонком – не получалось. Потому что я знал его, еще когда тот был живым. Вот так. Кто бы мог подумать, что я слишком хорошо воспитан и мое воспитание проявится именно при таких вот необычных обстоятельствах.

Короче говоря, я аккуратно – насколько это было возможно – привалил мертвого Леху к стене и перевел дух. Теперь мне было понятно, зачем меня вызвали на Пушкинскую, 142. Кто вызвал и что тут произошло – это были уже другие вопросы, ответа на которые я не знал. Я вообще предпочитал сейчас об этом не думать, чтобы не слететь с катушек. Хватило с меня и Лехи Мухина, вывалившегося из‑за двери, мягко говоря, неожиданно. Удержать при таких обстоятельствах больше одной мысли в голове я не мог, а потому сузил направление своих мозговых усилий до минимума. Сначала я подумал: «А нет ли тут где‑то рядом Ле‑хиных алмазов? Или Лехиных бабок?» Мысль была неплохая, но она не имела никакой связи с реальностью. Леха был кретином в том смысле, что не смотался сразу из города, но он не был кретином до такой степени, чтобы таскать деньги с собой. Я пристально изучил тот шкаф, где прятался Леха, прежде чем его расстреляли буквой X, но ничего там не нашел. В принципе, дом был достаточно большим, чтобы спрятать там двадцать чемоданов с алмазами, но что‑то мне подсказывало: у Лехи не было времени на хорошую конспирацию, его здесь застали врасплох, и если денег не было рядом с ним, то их не было и вообще. В смысле – не было в доме.

В кармане пиджака у самого Лехи лежала бомбочка из стодолларовых купюр, тянувшая тысячи на три. Я трезво рассудил, что мертвым деньги ни к чему, а мне они хоть как‑то компенсируют неприятности, в которые я вляпался по Лехиной милости. Когда я забирал деньги, Леха не пошевелился, и это окончательно убедило меня в том, что он мертв. Только мертвый спустит, когда из кармана у него так нагло вытягивают три штуки баксов.

Обдумав первую мысль, я перешел к следующей – что делать дальше? Лехин труп стоило предъявить Тыквину, сказать: «Вот твой обидчик, а ты мне давай мою девушку», забрать Тамару и забыть все случившееся как страшный сон.