Само собой, у Гиви Хромого не было офиса для приема граждан по личным вопросам, как не было и графика приема. Был только сам Гиви, и был номер его телефона, оставшийся у меня с лета. Летом убили Тамариного мужа, а Гиви оказался его знакомым. Не другом, не родственником, не деловым партнером – просто знакомым. Причем, как мне показалось, больше симпатий у Гиви было именно к Тамаре, а не к ее мужу.

Вот на этом я и собирался сейчас сыграть. Минут пятнадцать у меня ушло на дозвоны, расспросы и согласования, а потом мне все же назвали время и место. Полдень, сквер возле городского стадиона. Меня подберет белый «Линкольн».

Гиви был человеком слова – раз сказал белый «Линкольн» вдвенадцать часов дня, значит, так все и будет. Так все и вышло.

– Тамарин друг, – сказал Гиви, когда я уселся напротив него.

– Да, – согласился я.

Гиви было около пятидесяти, и он действительно был хромым. Уж не знаю, при каких обстоятельствах с ним это стряслось, но теперь он нигде не расставался с мошной тростью с позолоченным набалдашником. Немногие знали, что из противоположного конца трости при желании (желании Гиви Ивановича) мог выскочить небольшой клинок. Как‑то Гиви демонстрировал мне это. То ли хотел показать, что запросто может убить, то ли просто хвастался – кто его знает.

– У тебя как со здоровьем? – поинтересовался Гиви, пристально оглядев меня. – Выглядишь как‑то не очень...

– Чувствую себя тоже не очень, – пожаловался я, не уточнив, что причиной тому является недосып и перепой в одном флаконе. А Гиви, не вдаваясь в подробности, улыбнулся. Гиви последние несколько месяцев страдал язвой желудка, а потому очень интересовался здоровьем окружающих. И очень радовался, если оно оказывалось хуже, чем у него самого.

– Что‑то хроническое? – с надеждой спросил Гиви.

– Хрен его знает, – сказал я. – Не хочу к врачу идти, а то как скажет... Лучше уж не знать.

– Дело твое, – кивнул Гиви. – Но я бы на твоем месте сходил. Вот лично у меня язва, так я...

Потом был исполнен пятнадцатиминутный эпос на тему «Последние медицинские достижения в борьбе с язвенной болезнью – основано на личном опыте Гиви Хромого». Итог был подведен такой:

– А толку? Никакого толку. Вот так.

– Да, – сочувственно вздохнул я. Гиви тоже вздохнул, всмотрелся еще раз в мое нездоровое лицо, вспомнил, кто я, и поинтересовался:

– Как там Тамара? Как у нее со здоровьем? Кажется, у нее была депрессия... После того, как мужа ее застрелили.

– Теперь у нее депрессия по другому поводу, – сказал я.

– По какому? – оживился Гиви. Ну я и рассказал. Гиви Хромой был хорошим слушателем, он не перебивал, не задавал никаких вопросов, он просто кивал в такт моим словам, становясь постепенно все печальнее и печальнее.

Впрочем, может, это была и не печаль, может, он просто начал дремать, опуская голову с каждым кивком все ниже и ниже. Машина шла быстро и мягко, а сиденья располагали к тому, чтобы провалиться в них поглубже и больше никогда не вылезать обратно. Ну и, наверное, я был не слишком хорошим рассказчиком.

Тем не менее я довел всю историю до конца. То есть до сегодняшнего утра.

– И больше я ее не видел, – на трагической ноте закончил я, чуть повысив голос, чтобы пробудить Гиви от дремоты.

– Хм, – сказал Гиви, не поднимая глаз, но сразу стало понятно, что он не спал ни секунды и запомнил все – от первого слова до последнего. – Говоришь, четырнадцать сорок три?

– Да, – я посмотрел на часы.