***

Над горами расплывались глубокие пурпурные разводы, далёкие предвестники первых солнечных лучей. Смешиваясь с ещё не погасшими звёздами, они образовывали невероятно красивое зрелище. Люди в плащах стояли вокруг аккуратно сложенной стопки брёвен и веток, укрытых плотным настилом из сухой соломы. Худое тело девушки мерно покоилось на сооружении. Её кожа стала почти белоснежной даже на фоне окружающих её снежных равнин. Глаза были завязаны белой лентой с символами, отдалённо напоминавшими те, что Виатор видел в ритуале тейна Карагуса. В руках она держала слабый, но отчаянно цепляющийся за жизнь цветок. Откуда берутся цветы в вечной мерзлоте? Может, двенадцать берегут их для таких случаев?

Королевский советник выделялся даже на фоне крепких и ладно сложенных северян. Даже в такую минуту было в нём что-то благородное. Тори и Спек стояли поодаль, не рискуя приблизиться и стать участниками церемонии. Рядом с Аббе стояло ещё трое мужчин, но все они тоже несколько сторонились основного действа, лишь помогая с выравниванием импровизированного алтаря. В Сомниуме не сложно было найти помощников почти в любом деле, особенно если дело касалось важнейших ритуалов в жизни человека — рождения, смерти, взросления, венчания… Но глупо было бы ждать от совершенно чужих людей искреннего участия или сочувствия, да это и не помогло бы Аббе сейчас. Едва ли что-то могло помочь ему. Но он уверенно исполнял ритуал, сохраняя напряжённое спокойствие на лице. Издалека Тори не мог разглядеть его взгляда, и, честно говоря, он был этому рад. Заглянуть в глаза человеку, которого ты лишил жизни — это, пожалуй, даже страшнее взгляда человека, принимающего от тебя смерть.

Советник снял с головы капюшон и повернулся к одному из северян. Коренастый мужчина протянул ему длинный тёмный факел. Аббе крепко сжал его в руке и медленно направился к огням, уже зажжённым вокруг алтаря. Это были три небольших факела, возвышавшихся над землёй на уровне человеческой груди и образовывавшие треугольник. Аббе приблизился к каждому из них, взяв огня на свой факел и прошептав три слова на первородном языке. После этого он подошёл к изголовью и застыл на несколько мгновений. На много миль вокруг стояла мертвенная тишина, лишь промозглый горный ветер пел свою привычную песню. Аббе стоял, словно завороженный, и смотрел в никуда. Мужчины незаметно переминались с ноги на ногу, но не отрывали взглядов от тела девушки, освещённого тёплым пламенем. Наконец, советник положил руку на ленту, которой были укрыты глаза Рарэ и заговорил на том же первородном языке. Даже в темноте был отчётливо заметен отблеск серебристого медальона, обмотанного вокруг его ладони. Слова были отрывистыми и похожими друг на друга, и даже не понимая его, Тори знал, что настоящая боль скрывается внутри, далеко за этим размеренным голосом, взывающим к двенадцати.

— Ара паи, хинэ, — дрогнувшим голосом проговорил советник и начертил в воздухе треугольник. После этого он опустил факел (Тори показалось, что на секунду его рука замерла), и уже через мгновение алтарь вспыхнул слепящим пламенем. Они стояли достаточно далеко, но даже с такого расстояния Тори смог разглядеть, как быстро опаляются лепестки цветка в руках девушки.

***

— Виатор, — послышался голос из дверей. Тори сидел на своей постели, разглядывая ясное полуденное небо через маленькое окно. Он оглянулся, хотя узнал этот голос с первой секунды. Тори привстал и посмотрел на Аббе, не зная, должен ли он сказать что-то.

— Я пришёл попрощаться, — проговорил советник.

— Ты уходишь? — немного сдавленно спросил Тори.

— Возвращаюсь на юг. Я помог тебе чем смог, — после небольшой паузы добавил он, — думаю, ты в состоянии закончить этот путь один.

В его голосе чувствовалась какая-то отрешённость, как будто он пребывал в трансе. Это было так не похоже на того Аббе, которого Тори знал.