***

Виатор открыл глаза в совершенно пустой комнате. Вокруг было темно, и ему потребовалось довольно много времени, чтобы понять, где он находится, и что происходит. Наконец, его накрыло осознанием, и воспоминания ударили в голову неудержимым потоком. Он так и не запомнил её лица…

Тори долго стоял у окна. Живот ещё ныл лёгкой притупленной болью, но раны затянулись, оставив лишь незаметные шрамы после себя. Он зажёг свечу и коснулся ладонью закопчённого стекла маленького подвального окошка, расположенного на уровне его глаз. Наверное, так и становятся мужчинами. Дело не в росте, не в боевой подготовке, не в том, кем ты стал за определённое время. Но наступает момент, когда ты должен принять решение. И никто другой не может его за тебя принять. Никто не освободит тебя от ответственности за то, что сейчас весь мир зависит от тебя одного. И это касается не только великих подвигов, влияющих на судьбу королевств. Даже когда ты совершаешь поступок, который изменит маленький мир вокруг тебя, ты становишься вершителем судеб. Так себе ощущения… — усмехнулся про себя Виатор.

Над горизонтом зажглась яркая жёлтая звезда. Впереди оставалась одна резервация. Скоро всё должно было разрешиться. Сейчас Тори казалось, что он пережил самое страшное. Он сразился со своей белой волчицей. Он стал сильнее.

Он улыбнулся. Здесь эту шутку, наверное, не понял бы никто. По крайней мере, он не слышал в Сомниуме ни одной поговорки, которые так часто использовали у него дома. В последние дни он всё реже вспоминал о Флюмене и о всех тех, кто остался там. Даже лица родителей теперь казались лишь смутными образами на задворках сознания. Тори действительно скучал по ним и по своему дому, но сейчас он вдруг осознал, как сильно он привык жить в этом чужом мире. И, наверное, ему было бы тяжело попрощаться со всем этим. С людьми, которых он узнал здесь, с долгими дорогами и огромным звёздным небом, так похожим на то, что он видел дома, но всё же совершенно иным. Тори нащупал маленький бугорок под рубахой. Подняв её, он увидел, что аккуратно перевязан. И, конечно же, бинт был завязан узелком с одной петлёй. Только один человек на его памяти завязывал такие узлы. Виатор развернулся и осторожно осветил свечой полутёмную комнату. Как он и ожидал, на полу за кроватью, укутавшись в плащ, спала такая привычная и знакомая Спек. Рядом с ней стояла пара глиняных тарелок, и были разложены разорванные бинты, частично испачканные в крови. Девушка спала беспокойным и чутким сном, что было заметно по её напряжённой позе и периодически жмурящимся векам. От света, направленного в её сторону, она распахнула глаза и вздрогнула.

— Тейна Тори! — она мгновенно очнулась ото сна и неуклюже вскочила на ноги, слегка пошатываясь.

— Я цел, — улыбнулся он, — наверное, стоит поблагодарить тебя.

— Значит это правда… — её голос был взволнованным, но до ужаса усталым, да и красные глаза, обрамлённые глубокими синяками, давали понять, что Виатор пролежал в забытьи не несколько часов, а, может, даже несколько суток. Неужели она всё это время была здесь? — ты очень вовремя очнулся. Церемония как раз сегодня.

— Церемония?

— Матэ'Ахи. Церемония огня.

***

Над горами расплывались глубокие пурпурные разводы, далёкие предвестники первых солнечных лучей.