— Прости… — прошептал Тори и, вспомнив наставление старого Эбриуса, сделал уступающий манёвр, сбросив давление меча Аббе и перенаправив энергию в рукоять своего. Стальной набалдашник молниеносно впечатался в лицо советника, оглушив Виатора чудовищным хрустом. Аббе повалился на снег, давясь кашлем и собственной кровью. Тори почувствовал, как к горлу подступает ком, никогда в жизни он не ненавидел себя сильнее. Но он взял над собой контроль, вспомнив, что это его единственный шанс. Он рванулся обратно в здание, пребывая в тумане забытья. Он не думал, не чувствовал, не пытался понимать. Он просто смотрел вперёд, сжимая в руке столь привычное переплетение из кожи, обнимающей ледяную сталь. Взбежав на второй этаж, он с силой распахнул ветхую дверь, едва не слетевшую с петель. Рарэ сидела на кровати, поджав под себя ноги. Она куталась в плащ полностью, и только обгоревшие кончики теперь коротких светлых колос стелились по воротнику. От громкого звука она вздрогнула и вжалась в постель, подняв на Виатора большие испуганные глаза.

С нижнего этажа послышался хриплый крик и сбивчивый топот. Значит, оставались считанные секунды до того, как Аббе поднимется сюда. Тори слышал стук своего сердца и буквально чувствовал, как чёрный камень прожигает карман его плаща. Он не ощущал боли, но чувствовал эту жгучую одержимость, которой она заполняет его. Тори сделал несколько быстрых шагов к девушке и, отведя руку назад, сделал одно увернное и чёткое движение. Меч вошёл в грудную клетку довольно мягко. Тори не смотрел ей в глаза. Он не видел ни бравого принятия, ни мудрого согласия, ни испуганного сопротивления. Он не видел и не хотел видеть ничего из того, что являлось ему во взглядах его жертв. Она была одной из них, она была такой же. Она не заслуживала этого ровно настолько же, насколько не заслуживали все они. Но Тори видел её совсем другой. И это происходило здесь и сейчас. Девушка вздрагивала и плакала от нестерпимой боли, цепляясь руками за рубаху Виатора и отчаянно хватая ртом воздух. Может, когда-нибудь это станет лишь страницей истории, частью великого события, избавившего эти земли от проклятия, терзавшего их многие годы, но сейчас это было всего лишь убийство. И Виатор чувствовал себя так, как будто только что убил двоих. Сквозь пелену затуманенного сознания он вдруг поймал в себе одно до смешного простое физиологическое ощущение. Щекам было горячо. Это был не жар одержимости, не испарина, не кровь врага, но простые человеческие слёзы, которых он не помнил за собой с детства. Тори встряхнул головой, развернулся и быстро направился к выходу. На довольно просторной лестничной площадке стояла Спек, вышедшая на шум. На первом этаже застыл испуганный тратирщик. По лестнице, миновав последнюю ступеньку, взлетел Аббе и бросился в сторону комнаты, слегка пошатываясь. Тори отбросил меч и схватил друга за плечи, не давая ему пройти дальше. Лицо Аббе было измазанно кровью, почти полностью скрывающей когда-то прекрасные правильные черты. Он делал слабые попытки двинуться вперёд, но Тори прекрасно знал, что он прошёл бы, если бы хотел.

— Она… умирает… там… — прохрипел он. Тори настойчиво удерживал друга на одном месте, смотря куда-то в пустоту, — она умирает там… из-за тебя! Всё из-за тебя! — советник замахнулся и неожиданно вонзил меч под рёбра Тори. Он почувствовал, как ледяное лезвие пронзает его насквозь, заставляя всё тело содрогнуться. Голова закружилась, и он ощутил тошноту и уже знакомый металлический привкус. Аббе молча вытащил клинок и торопливо пронзил друга ещё раз, обагрив подгнивший дощатый пол тёмной вязкой кровью.

— Хватит, — послышался совсем рядом высокий уверенный голос, и Аббе ощутил, как на его предплечье уверенно сжавшись легла жгуче тёплая ладонь, — прекрати. Он умрёт.

Спек стояла рядом с ними, держа Аббе за руку. На несколько секунд в воздухе повисла гробовая тишина.