Так называемое стремление к получению пенсии некоторых раненых на фронте так же мало объясняется обычными причинами, как и симптомы невроза. Подобно последним, оно тоже связано с изменениями либидо. Пациент только для видимости борется за компенсацию за онемение запястья, простреленный палец, свои невротические жалобы. Как правило, обычно упускается из виду, что невротик внутренне ощущает произошедшие с его либидо изменения. Его переполняет чувство огромной утраты.

И в данном случае он прав, поскольку действительно утратил способность к переносу либидо, а вместе с этим и важную основу ощущения самости. Перед войной один пострадавший в результате несчастного случая как-то сказал мне, что договорился об определенной сумме компенсации со своей страховой компанией. Едва это случилось, как у него мелькнула мысль, что эта сумма даже отдаленно не покроет его реального ущерба. С этого момента сумма, которую, по его мнению, следовало потребовать, быстро увеличилась до гигантских размеров. Пенсия всегда компенсирует только объективно доказуемое ограничение трудоспособности, но не то, что больше всего субъективно ценит больной; потерю объектной любви он не в силах компенсировать. Здесь нарциссизм также объясняет поведение пациента. Там, где раньше была способность к самоотдаче (во всех смыслах этого слова), теперь царит нарциссическая алчность. Генитальная зона утратила свое доминирование, анальная эротика усиливается. Понятно, что государственная пенсия благоприятствует развитию описанных черт характера; но она способна сделать это только в том случае, если пострадавший уже имел склонность к нарциссическому реагированию на исходящее извне нарушение его целостности.

Теперь к вопросу о терапии, особенно психоаналитической!

В начале войны на невротиков обращали мало внимания, например отправляли в санатории без всякого лечения. Большое число невротических заболеваний вынудило принять другие меры. Вновь был откопан старый метод «внезапности». Пришло время «активных» методов лечения, наиболее известным из которых является метод Кауфмана. Эти методы изначально были ошеломляющими из-за своей способности к обеспечению быстрого выздоровления большого количества пациентов. Однако они не оправдали надежд на длительный успех, а кроме того, привели к некоторым нежелательным явлениям. Поэтому военные медицинские организации проявляют большую заинтересованность в том, чтобы наряду с чересчур «активными» методами существовали и другие эффективные, но более мягко действующие методы.

Может ли психоанализ заполнить существующий пробел? Теоретически мы правы в этом предположении, поскольку из всех методов лечения лишь психоанализ является причинно-обусловленным. Но у нас есть уже и собственный практический опыт. Я имею в виду публикацию Зиммеля и сопровождающий ее содоклад, который будет представлен позже. Помня о последнем, кратко расскажу о собственном терапевтическом опыте. Для нас, психоаналитиков, величайшая осторожность при лечении военных неврозов была безоговорочным принципом, поскольку речи на конгрессах и литература перед войной слишком ясно показали неприятие наших взглядов и усилий со стороны врачебного сообщества. Открыв в 1916 году отделение неврозов и душевных болезней, я полностью отказался от любых форм принудительного лечения, гипноза и других средств суггестии, позволив вместо этого пациентам абреакцию в состоянии бодрствования и пытаясь донести им с помощью своего рода упрощенного психоанализа происхождение и характер их страданий. Я добился ощущения наступающего понимания, значительного расслабления и улучшения состояния пациентов.