|
Исследование другого, инфантильного типа полностью вытесненного бессознательного желания, которое, согласно теории психоанализа, также должно было играть роль в формировании неврозов, системно еще не проводилось; но мне всегда удавалось находить его в тех немногих случаях, которые приходилось тщательно исследовать. Его наличие или отсутствие пусть и не несет большого практического значения, зато имеет большую теоретическую важность, чем это обычно предполагается. Со своей стороны я ни за что не поверю в то, что имеющееся полусознательное или полностью сознательное желание, каким бы сильным оно ни было, может вызвать невроз; такое предположение противоречило бы не только всем нашим знаниям природы неврозов, но и моему опыту наблюдения за военными неврозами. Вследствие этого мне кажется абсолютно необходимым отложить вынесение окончательного суждения до проведения более тщательных исследований. Практическую сторону уместно рассматривать при обсуждении хронических случаев, в которых военный невроз перетекает в невроз мирного времени.
5. Наиболее сильное сопротивление встретила та часть психоаналитической теории, где первичное вытесненное желание, которому в конечном счете приписывается образование неврозов, всегда является сексуальным, так что таким образом разгорается конфликт между двумя инстинктивными влечениями, на которых строится личность, а именно между инстинктами самосохранения и сохранения вида. Маккарди считает, что так происходит потому, что в мирное время сексуальное влечение угрожает «я»-идеалу сильнее, чем какое-либо другое, но на войне конфликта между инстинктом самосохранения и «я»-идеалом достаточно для вызова невроза. Каким бы правдоподобным ни казалось это предположение, я был бы очень удивлен, если бы оно подтвердилось будущими исследованиями. То, что невроз, который в конечном счете представляет собой нарушение бессознательной душевной деятельности, должен возникать из конфликта между двумя полностью сознательными установками по отношению к реальности, было бы настолько же противоречащим всем нашим выведенным из опыта предположениям, как и образование невроза из конфликта двух принадлежащих «я» тенденций. Обсуждая страх, к которому я сейчас хочу перейти, попытаюсь выдвинуть другую гипотезу. Фрейд учит, что с определенной точки зрения все невротические симптомы можно рассматривать как меры защиты от развития страха; здесь мы имеем новую точку соприкосновения его учения с исследователями военного невроза, которые, разумеется, признают, что проблема страха занимает центральное место в их работе. Под страхом мы понимаем здесь душевное состояние боязни и ужаса, сопровождаемое выраженными физическими проявлениями. Страх, несомненно, является наиболее частым невротическим симптомом, и для его понимания был проведен целый ряд исследований, которые, по моему мнению, принесли обильные плоды. Мы обнаруживаем его в виде тревожного ожидания надвигающихся бедствий и опасностей, в виде невроза страха, а также при истерии в виде кажущихся беспричинными приступов страха и бесчисленных фобий. Наиболее поразительной чертой всех проявлений невротического страха является несоответствие между его интенсивностью и внешним обоснованием, из-за чего нам на первый взгляд чрезвычайно трудно примирить его с биологическим представлением о целесообразности аффекта страха в ответ на опасность. Все недавние исследования в отношении его возникновения почти единодушно обнаружили его тесную связь с подавленной и неудовлетворенной сексуальностью. Утверждение, что страх представляет собой выражение вытесненного бессознательного либидо, кажется мне более надежным, чем любое другое положение психопатологии; я не могу вдаваться здесь в очень обширную аргументацию и должен ограничиться ссылкой на уже опубликованные работы. Наш следующий вопрос звучит так: «Какова связь между нервозным страхом, известным по неврозам мирного времени, и реальным, объективно оправданным страхом, возникающим в опасных ситуациях и так отчетливо проявляющимся при военных неврозах?» Их точкой соприкосновения является характер защиты, связанный с реакцией страха. |
