|
Она источала возбуждение. Уже по тому, как она молча выдвинула стул и села, округлив глаза, беззвучно шевеля губами, ясно было - это человек, до краев переполненный новостями, и не мудрено, что с вопросом мужа: "Что случилось, Вайолет?" - все глаза устремились на нее. - Милые мои... - начала она, но тут же, прервав себя, обратилась уже к одной Розмэри: - Милая моя... нет, не могу. Не в силах говорить. - Успокойтесь, вы среди друзей, - сказал Эйб. - Милые мои, там, наверху, я застала такую сцену... Она запнулась и с таинственным видом замотала головой - как раз вовремя, потому что Барбан встал в сказал ей вежливо, но твердо: - Я бы вам не советовал делать замечания о том, что происходит в этом доме. 8 Вайолет натужно, с шумом перевела дух и постаралась придать своему лицу более спокойное выражение. Вернулся наконец Дик; с безошибочным чутьем он вклинился между Барбаном и супругами Маккиско и завел с Маккиско литературный разговор с позиций любознательного невежды, чем подарил собеседнику миг вожделенного чувства превосходства. Остальных он попросил перенести лампы в дом - кто же откажется от удовольствия шествовать с лампой в руках по темному саду, да еще сознавая, что делает дело? Розмэри тоже несла одну из ламп, терпеливо отвечая Ройялу Дамфри на бесконечные расспросы о Голливуде. "Теперь-то уж я заслужила право побыть с ним наедине, - думала она. - И он сам не может не понимать этого, ведь он живет по тем же законам, по которым мама учила жить меня". Розмэри не ошиблась - скоро он нашел случай ускользнуть с ней вдвоем от общества на террасе, и сразу же их повлекло вниз, к обрыву над морем, куда вели не столько ступени, сколько крутые и неровные уступы, и Розмэри одолевала их то с усилием, то словно летя. Стоя у парапета, они смотрели на Средиземное море. Запоздалый экскурсионный пароходик с острова Леренс парил в заливе, как воздушный шар на празднике Четвертого июля, оторвавшийся и улетевший в облака. Он парил среди чернеющих островков, мягко расталкивая темную воду. - Мне понятно, отчего вы всегда с таким чувством говорите о своей матери, - сказал Дик. - Ее отношение к вам просто удивительно. В Америке редко встретишь таких умных матерей. - Моя мама - совершенство, - благоговейно произнесла Розмэри. - У меня тут явилась одна мысль, которую я ей высказал. Как я понял, еще не решено, сколько вы пробудете во Франции, - это зависит от вас. "Это зависит от вас", - едва не выкрикнула "Розмэри. - Так вот - поскольку здесь все уже кончено... - Все кончено? - переспросила Розмэри. - Я хочу сказать - с Тармом уже кончено на этот год. На прошлой неделе уехала сестра Николь, завтра уезжает Томми Барбан, в понедельник - Эйб и Мэри Норт. Может быть, нас ждет еще много приятного этим летом, но уже не здесь. Я не люблю сентиментального угасания - умирать, так с музыкой, для того я и затеял этот обед. А мысль моя вот какая: мы с Николь едем в Париж проводить Эйба Норта, он возвращается в Америку, так не хотите ли и вы поехать с нами? - А что сказала мама? - Что мысль отличная. |
