|
- Вы бывали за границей раньше? - Да, я училась в Париже. - А, тогда вы должны знать, что интересно провести время во Франции можно, только если заведешь знакомства среди настоящих французов. Ну что могут вынести отсюда эти люди? - Она указала левым плечом на берег. - Живут тесным кружком, варятся в собственном соку. Вот у нас были рекомендательные письма ко всем самым известным художникам и писателям в Париже. И мы прекрасно там прожили. - Могу себе представить. - Вы знаете, мой муж сейчас заканчивает свой первый роман. - Вот как? - рассеянно спросила Розмэри. Она думала о том, удалось ли ее матери заснуть, несмотря на жару. - Да, замысел тот же, что и в "Улиссе", - продолжала миссис Маккиско. - Только у Джойса одни сутки, а у моего мужа - целое столетие. Он берет разложившегося старого аристократа-француза и приводит его в столкновение с веком техники... - Ради бога, Вайолет, перестань всем рассказывать замысел моего романа, - перебил мистер Маккиско. - Я вовсе не желаю, чтобы он сделался общим достоянием еще до того, как книга выйдет из печати. Розмэри вернулась на берег и, прикрыв халатом уже саднившие плечи, снова улеглась на солнце. Человек в жокейской шапочке обходил теперь своих спутников с бутылкой и стаканчиками в руках, и настроение их все повышалось, а расстояние между ними становилось все меньше, пока наконец все зонты не сбились вместе, и под одним общим навесом сгрудилась вся компания; как поняла Розмэри, кто-то собирался уезжать, и решено было последний раз выпить на прощанье. Даже дети, возившиеся в песке, почувствовали, где центр веселья, и потянулись туда. Розмэри почему-то казалось, что все веселье исходит от человека в жокейской шапочке. На небе и на море господствовал полдень - даже белая панорама Канна вдали превратилась в мираж освежительной прохлады; красногрудый, как малиновка, парусник входил в бухту, волоча за собой темный хвост - след открытого моря, еще сохранявшего свою синеву. Казалось, все побережье застыло в неподвижности, и только здесь, под зонтами, просеивавшими солнечный свет, не прекращалась пестрая, разноголосая кутерьма. Розмэри увидела Кампиона, который шел к ней, но остановился, не дойдя нескольких шагов; она поспешила закрыть глаза, притворяясь спящей, и когда она снова приоткрыла их, перед ней качались два зыбких, расплывчатых столба - чьи-то ноги. Этот кто-то пытался шагнуть в большое, желтое, как песок, облако, но оно уплыло в бескрайность раскаленного неба. Розмэри и в самом деле уснула. Проснулась она вся в поту и увидела, что на пляже никого, нет, только человек в жокейской шапочке складывает последний зонт. Когда Розмэри села, растерянно моргая глазами, он подошел и сказал: - А я уже решил было разбудить вас перед уходом. Нехорошо в первый день слишком долго печься на солнце. - Спасибо. |
