– Давай выложим карты на стол, Гэвин, – проговорила Кристабель.

– Почему бы нет? – небрежно бросил Берн, почувствовав, как заметно ускорился его пульс.

– Если тебе удастся получить письма, как ты намерен с ними поступить?

Гэвин недоуменно поморгал глазами. Письма? Значит, Кристабель хочет говорить об этих проклятых письмах?

– Что ты имеешь в виду?

– Мы оба знаем, что ты хочешь использовать их в своих целях. Если они окажутся у тебя, если я отдам их тебе, что ты с ними сделаешь?

– Это зависит от того, что в них содержится.

– Допустим, что то, что может повредить его высочеству.

– Стать поводом для скандала, ты хочешь сказать? – Кристабель не ответила, и Гэвин минуту поколебался, стоит ли говорить ей правду. Но после вчерашней ночи она, конечно же, должна понять его и посочувствовать его целям. – Тогда в первую очередь я использую их с целью того, чтобы заставить его публично извиниться перед моей матерью. Объявить, что она не лгунья и не шлюха, как он когда то утверждал, а на самом деле мать его сына.

– Ты ведь знаешь, что его высочество вряд ли согласится на это, – возразила Кристабель. – Его репутация и так достаточно испорчена, а если же он признается в том, что сознательно оболгал и обманул твою мать…

– Это еще больше повредит его репутации, что будет справедливо.

– Да, – признала со вздохом Кристабель. – То, чего ты хочешь, вполне справедливо. И возможно, тебе даже удастся этого добиться, если письма окажутся у тебя. – Кристабель пристально посмотрела на Гэвина. – Я решила рассказать тебе, что в них содержится.

Этого Гэвин не ожидал.

– Почему именно теперь? – спросил он подозрительно.

– Потому что надеюсь, что если ты поймешь всю их важность, то будешь с ними осторожнее. И возможно, милосерднее к своему отцу, несмотря на все его грехи.

Гэвин не собирался ни в чем разуверять Кристабель. Сейчас самое главное – узнать правду о письмах.

– Я уповаю на то, – продолжала Кристабель медленно и с трудом, – что человек, который так любит собственную мать, не захочет причинить вред другой матери, которая тоже принесла жертву ради блага своего дитя.

– Что за другая мать? – недоверчиво спросил Берн. Кристабель распрямила плечи, очевидно, собираясь с силами.

– Мария Фицгерберт, которую многие до сих пор считают законной женой Принни.

– У миссис Фицгерберт нет… – Гэвин вдруг замолчал и от волнения сжал кулаки. – У нее есть ребенок от Принни?

– Сын. Он в Гибралтаре. Мой отец отвез его туда больше двадцати лет назад. С ними были еще офицер и его жена, которые потом усыновили мальчика. Эти письма написаны миссис Фицгерберт моему отцу. В них они обсуждали планы того, как вывезти ребенка из Англии и как сделать так, чтобы все поверили, что он сын офицера.

Гэвину показалось, что на него обрушилась и сбила с ног огромная волна.

– Черт… черт… черт… У Принни есть сын от миссис Фицгерберт?! Ты хоть понимаешь, что это значит?

– Конечно. Иначе зачем им было тайком вывозить его из страны и прятать все эти годы?

– Если это действительно их сын, то весь порядок престолонаследия может быть изменен. – Гэвин наклонился к Кристабель, не в силах сдержать возбуждение. – Это не какой нибудь незаконный отпрыск от любовницы. Католическая церковь по прежнему считает их брак действительным, а значит, множество людей будут верить, что этот мальчик – законный наследник короны. И ни парламент, ни Георг III не позволят Принни занять трон, если права его собственного наследника могут быть оспорены.