Отступать было невозможно. Да и оставить Флора, не пойти с ним выручать друзей — немыслимо.

— Идем, что ли, — сказал Флор просто. — Отец Онуфрий и один из стрельцов — вы подходите слева, отец Авраамий и второй стрелец — справа. Мы с Вадимом бежим прямо на костры и отвлекаем их на себя. Рубите без пощады.

— Святые отцы же не будут никого рубить, — прошептал Вадим на ухо Флору.

— «Святыми» отцов не называй, — ответил Флор. — Не принято. В этом деле и молитва не помешает.

Вадим не слишком-то верил в силу молитвы. Все-таки это какое-то… нематериальное. Тоже мне, работа! Бормочи «иже еси на небеси» — и тут же тебе почет и уважение.

— Молиться — эдак и я могу, — сказал Вадим.

Флор покосился на него:

— Да? А ты попробуй! Вот когда вбежим в лагерь и начнем там этих ведьм сокрушать — просто подумай про себя: «Господи Иисусе Христе, помилуй меня, грешного!». Вот только эти слова. Или просто «Иисусе, помилуй». Это и будет молитва. Проверишь, каково это и легко ли.

«Читать мантры во время сражения, — соображал Вадим. — В той же книжке про ниндзя что-то такое было. Удивительно, что она вспомнилась! Ну что ж, попробую. Если ниндзюки то же самое советуют, значит, дело стоящее».

— Все собрались? — спросил Флор строго и махнул рукой: — Вперед!

Побежали слева и справа, тихо, таясь за кустами. Впрочем, особо таиться и смысла не было: те, у костров, пели и плясали, мало обращая внимания на происходящее. К тому же яркий огонь слепил им глаза, и они ничего, кроме этого багрового света и друг друга не видели.

Чуть выждав, Флор повернулся к Вадиму.

— Что-то ты, брат, больно бледен, — сказал он с улыбкой.

— Боязно, — не стал отпираться Вадим.

— Это обычное дело, — кивнул Флор. — Мне тоже не по себе. А ты подумай, каково сейчас Сванильдо и моему брату! Я ведь Лавра как себя самого чувствую… Поэтому, кстати, и говорил тебе, что он еще жив. Его не могут так убить, чтобы я об этом не узнал…

— Им страшно? — спросил Вадим.

Флор ответил:

— А ты как думаешь? Идем.

Вадим поднялся. Трудным оказалось только оторваться от спасительной влажной почвы оврага, а дальше ноги сами понесли в атаку. «Ты что, собираешься жить вечно?» — подбодрил он сам себя боевым кличем Валерии, первой возлюбленной Конана из фильма «Конан-варвар».

Они мчались, огибая деревья. Было легко и весело. Этот ночной бег сквозь прохладу и сырость ночи Всех Святых почему-то вспоминался потом Вадиму отдельно от всего случившегося до и после — как полет среди разорванных облаков, как скачка посреди Дикой Охоты Одина. И ему казалось, что длился этот легкий, безумный бег очень долго — а на самом деле они преодолели расстояние от оврага до лагеря Пожеги всего за несколько минут.

Флор закричал дико и страшно и взмахнул саблей. Первая же тень, странно сломавшись, повалилась на землю, несколько раз содрогнулась и покатилась в сторону. Ее растрепанные волосы угодили в костер и вспыхнули — как будто новый цветок мгновенно расцвел волшебной ночью на сыром папоротнике. Кожа на голове зашипела и стала пузыриться, лицо почернело. Ведьма была мертва. Вадим завороженно смотрел, как она обгорает, все глубже погружаясь в смерть.

— Берегись! — крикнул кто-то у него над ухом.

Вадим отреагировал быстро — не на слова, на голос: голос был знакомый, этому голосу он привык доверять.