|
— Мы гордимся своей способностью сохранять равновесие. Лев понимал, что в словах Уила кроется множественный смысл; и, надо сказать, нигде Лев не чувствовал себя в таком равновесии, как в резервации арапачей. Однако именно здесь случилась трагедия, перевернувшая его жизнь и приведшая на путь хлопателя. Сейчас он надеется, что ему удастся обрести немного покоя, хотя бы на краткий миг. И всё же он чувствует, что ему здесь не очень рады. Сидя на террасе, он замечает взоры, которыми одаривают его соседи с той стороны каньона. С такого расстояния Лев не может определить, чего в их глазах больше — насторожённости или любопытства. Плечи Лева ноют; каждый удар сердца отзывается глухой болью. Левый бок его распух и горит, но по сравнению с тем, что было в автомобиле, сейчас боль немного приутихла; она усиливается, только когда юноша делает резкое движение. Лев пока ещё не виделся ни с Коннором, ни с Грейс. Собственно, он не очень-то и стремится; достаточно и того, что он знает: у них всё хорошо. Собственная жизнь представляется Леву словно бы разложенной по маленьким аккуратным ящичкам: вот он десятина, вот — хлопатель, а здесь он беглец, а вот тут житель резервации. Он пробыл у арапачей всего несколько недель, но испытать ему довелось очень много. Мысль о том, чтобы впустить в этот хрупкий оазис остальное своё турбулентное существование, нова для него. Лев должен к ней привыкнуть. — Когда Совет постановил изгнать тебя, у меня сердце разорвалось. Лев оборачивается. На террасу выходит Элина, неся в руках поднос с чайником и кружкой. Она помещает его на столик. — Я понимала, что тебя нельзя винить за то, что случилось с Уилом, — продолжает она. — Но никуда не денешься — гнев тогда был сильнее разума. — Но не сейчас? Элина опускается в кресло рядом и протягивает Леву кружку с дымящимся чаем: — Пей, пока не остыл. Лев потягивает чай — горькие травы, сдобренные мёдом. В этом мощном лечебном отваре словно соединились вековые традиции целительства и самые современные методы врачевания. — Совет знает, что я здесь? Элина колеблется. — Официально — нет. — А когда узнает официально, то что — меня опять выбросят? В отличие от чая, её честный ответ не подслащён. — Может быть. Я не могу точно сказать. О тебе нет единого мнения. Когда ты стал хлопателем, в глазах многих ты сделался героем. — А в ваших? — Нет, — холодно отрезает она, но через мгновение добавляет с б?льшим теплом: — Я поняла, что ты сбился с пути. Мягко сказано. Лев смеётся: — Да уж, верно подмечено! Элина бросает взгляд через расселину на удлинившиеся тени и соседей, старательно делающих вид, будто не смотрят на их террасу. — Пивани принял это очень близко к сердцу. Он даже отказывался разговаривать о тебе. Лев не удивлён. Деверь Элины очень старомоден во всём, что касается взаимодействия с внешним миром. |
