— В ту ночь, когда мы встретились, — тихо говорю я ему, — я услышала твой голос еще до того, как увидела тебя. Он был прекрасен. Сильный, глубокий и успокаивающий. — Я сглатываю, чувствуя вкус слез. — Но теперь я все время слышу, как ты своим прекрасным голосом говоришь эти ужасные вещи.

— Прости меня, — шепчет он резко и печально. — Я пытался защитить тебя, клянусь. Удержать тебя… в безопасности.

Я действительно прощаю его. Просто это так легко. Потому что теперь я понимаю.

И потому что я люблю его.

Мои глаза привыкли к темноте, и я ясно его вижу. Тусклый лунный свет из окна высвечивает углы его лица, наклон скул, изгиб упрямого подбородка, резкость сильной челюсти, выпуклость полных губ. Это лицо ангела. Падшего ангела с тайнами в глазах.

— Мне здесь не нравится, Николас.

Он хмурит брови, будто ему больно.

— Я знаю. Мне не следовало привозить тебя сюда. Это самый эгоистичный поступок в моей жизни. Но… я не могу сожалеть об этом. Потому что ты стала для меня всем.

Я приподнимаю простыню, подзывая его, и он скользит под нее, наши руки ищут друг друга в темноте. Губы Николаса накрывают мои, нежно, но с настойчивым напором отчаяния. Я проникаю в его рот языком, и он стонет. Звук превращает мои конечности в желе, и печаль, которая осталась между нами, превращается в желание. Нам это нужно.

Пятками я стягиваю его штаны с бедер, затем скольжу вниз по его телу, оставляя после себя поцелуи. Его член уже твердый и прекрасный. Я не думала, что пенис может быть… прекрасным… но у Николаса он такой. Он идеальной формы, толстый и горячий в моей руке, такой гладкий и блестящий на кончике. Я беру его полностью в рот — за пределами возможности. И он выдыхает мое имя, когда я посасываю его, мой язык обводит шелковистую кожу и тугие бороздки.

Вздохнув, Николас подтягивает меня вверх. Пожирая мои губы, он перекатывает нас, поднимает мою ночную рубашку и скользит в меня. И все еще есть эта растяжка… это восхитительное чувство того, чтобы быть настолько совершенно заполненной.

Он останавливается, когда полностью погружается в меня — когда мы так близки и соединены, как только могут быть два человека. Его глаза сияют в темноте, и он гладит меня по щеке, просто глядя на меня сверху вниз. И я знаю, что люблю его. Эти слова прямо там — на моих губах — просто ждут, когда дыхание произнесет их вслух.

Он целует меня, и я отдаю их ему, но молча. Потому что все и так очень сложно. И мне кажется, как только я произнесу эти слова, я переступлю грань, от которой уже никогда не смогу отвернуться. Не смогу уйти.

Николас движется надо мной, внутри меня, глубоко и медленно. Выжимая удовольствие из нас обоих. Мои глаза закрываются, и я обнимаю его, чувствуя, как мышцы на его спине напрягаются с каждым толчком, когда мои руки сжимают его лопатки. И я теряюсь. Пропадаю. Дрейфую в стратосфере обжигающего блаженства.

Он увеличивается внутри меня, растет… пока я с криком не кончаю. Прижавшись губами к его шее, пробуя его на вкус, вдыхая запах его кожи с каждым судорожным вздохом.

Его толчки ускоряются, становясь все более грубыми, поскольку интенсивность возрастает и для него. Пока в последний раз он не погружается глубоко и не кончает с тихим вздохом.

Я чувствую его внутри себя — горячего и пульсирующего. И я сжимаюсь вокруг него так крепко, желая удержать внутри себя навсегда.

Позже, прижавшись щекой к его теплой груди и его сильными руками, обнимающими меня, я спрашиваю:

— Что мы будем делать?

Николас целует меня в лоб, крепче прижимая к себе.