— Это меня утешает! — теперь она тоже встает — руки на столе, наклоняется ко мне. — И это всего лишь картина — не будь таким несносным, Ники.

— Ничего не могу поделать. — Многозначительно смотрю на нее. — Я учился у лучших.

— Я составила список подходящих молодых леди — некоторых из них ты уже встречал, некоторые — окажутся для тебя незнакомы. Это наш лучший план действий, если только ты не дашь мне повод думать иначе.

А у меня ничего нет. Мой ум покидает меня так быстро, что в мозгу остается пыльный след. Потому что с политической точки зрения, с точки зрения связей с общественностью, она права — королевская свадьба убивает всех зайцев одним выстрелом. Но зайцам наплевать на то, что правильно — они просто видят, как пуля приближается к их гребаным головам.

— Я не хочу жениться.

Она пожимает плечами.

— Я тебя не виню. Я не хотела надевать тиару твоей прапрабабушки, королевы Бельведер, на свой двадцать первый день рождения — она была безвкусная и тяжелая. Но все мы должны выполнять свой долг. Ты знаешь это. Теперь твоя очередь, принц Николас.

Есть причина, по которой долг — это омофон слову «дерьмо».

И она спрашивает не как моя бабушка, а как моя королева. Пожизненное воспитание, сосредоточенное на ответственности, наследстве, праве по рождению и чести, не позволяет мне отказаться.

Мне нужно выпить. Прямо сейчас.

— Это все, Ваше Величество?

Она смотрит на меня несколько секунд, потом кивает.

— Да. Хорошей дороги; мы поговорим, когда ты вернешься.

Я встаю, опускаю голову и поворачиваюсь, чтобы уйти. Как только дверь за мной закрывается, я слышу вздох.

— О, Эдвард, где мы ошиблись? Почему с ними должно быть так трудно?

Час спустя я снова в Гатри-Хаусе, сижу перед камином в утренней гостиной и протягиваю свой пустой стакан Фергюсу, чтобы он его наполнил. Еще одна порция. Не то чтобы я не знал, чего от меня ждут — весь мир знает. У меня одна работа: передать свою кровь победителя следующему поколению. Зачать наследника, который однажды заменит меня, как я заменю свою бабушку. И управлять страной.

— Вот он где!

Я могу по пальцам пересчитать людей, которым доверяю, и Саймон Барристер, четвертый граф Эллингтон, один из них. Он приветствует меня крепким объятием и светящейся улыбкой. И когда я говорю «светящийся», я имею в виду буквально — его лицо ярко-красное и с хрустящей корочкой.

— Что, черт возьми, случилось с твоим лицом?

— Проклятое Карибское солнце ненавидит меня. Независимо от того, сколько солнцезащитного крема я использовал, оно нашло способ поджарить меня, как чипс! — он толкает меня локтем. — Готов для креативного медового месяца, если понимаешь о чем я. Процесс нанесения крема от ожогов может быть довольно чувственным.

Саймон женился в прошлом месяце. Я стоял рядом с ним у алтаря, хотя изо всех сил пытался заставить его сбежать.

У него большое сердце и блестящий ум, но ему никогда не везло с женщинами. Медные волосы, молочно-белая кожа и пузико, которое не уходит ни от тенниса, ни от езды на велосипеде. А потом появилась Фрэнсис Олкотт. Фрэнни меня не любит, и это чувство взаимно. От нее захватывает дух — надо отдать ей должное: темные волосы и глаза, лицо ангела, кожа фарфоровой куклы. Из тех, чья голова крутится на шее прямо перед тем, как утащить тебя под кровать, чтобы задушить.