Толстый палец владельца фирмы снова уперся в кнопку. Наступила тишина. Крапивин только что прилетел рейсом из Мадрида, устроился в «Славянской» и тут же прибыл в «Сарагосу». Шикарный костюм с металлическим отливом, бриллиант на заколке для галстука, часы от Картье на золотом браслете, запах дорогого, стойкого одеколона – все в нем дышало заграницей. Те немногие слова, которые он произнес за два часа, выговаривались с особой тщательностью, будто бизнесмен вначале произносил их по‑английски, а затем переводил.

– Что он из себя представляет? – спросил Крапивин Кали‑тина и пронзил его острым взглядом внимательных карих глаз.

Полковник юстиции неопределенно пожал плечами и промолчал.

– Блефует мусор, неужели не понятно! – выплюнул генерал МВД Карпухин вместе с откушенным кончиком сигары.

– Мне. Не. Понятно, – словно тяжелые градины, упали в вязкую тишину слова Крапивина.

Посреди уютного, обставленного кожаной мебелью кабинета главы фирмы, ключ от которого был только у самого шефа, стоял уставленный яствами стол. Но ни к икре, ни к салату из авокадо никто не прикоснулся, словно блюда были бутафорскими или отведать их не позволял этикет. Сизый дымок гаванской сигары Карпухина таял под навесным потолком, за которым бесшумно работали кондиционеры.

– Мне непонятно, откуда он взялся и как это могло произойти, Букельский?..

Полковник безопасности поежился и, чтобы успокоиться, сжал в руке упругий кистевой эспандер.

– Он приходил в «Кипарис», интересовался Рачинским. Я не думал, что дело зайдет так далеко.

– А по‑вашему, оно зашло далеко? – вскинул лисью мордочку Перельман.

Электронные часы «желтой сборки» проиграли залихватскую мелодию. Их светящиеся цифры показывали три часа ночи.

– Замочить его к едрене фене, да и дело с концом! – в сердцах воскликнул Карпухин.

– Раньше надо было это делать!.. – взвизгнул Перельман и топнул ногой. В смокинге и бабочке он напоминал мичуринский гибрид пианиста с официантом. – Есть у вас гарантия, что это блеф?! Как бы не так! Вам бы только деньги загребать. Лично я ничем – вы слышите? – ничем рисковать не намерен! Делайте что хотите, можете его хоть за ноги подвесить, но нужна определенность!

– Этого подвесишь, – усмехнулся Круглое. Он сидел возле двери и не имел права голоса.

Снова наступила тишина. По барабанной дроби, которую выбивали на столешнице выхоленные ногти Крапивина, чувствовалось, что терпение банкира на исходе.

– Насколько я понял, за наводку на этого Кныха ваши власти обещают миллион? – спросил он и пристально посмотрел на Перельмана.

Народный избранник кивнул. Оборот «ваши власти» не ускользнул ни от чьего внимания. Это могло означать только одно: Крапивин хочет выйти из игры. А в таком случае вся система рухнет как карточный домик. Все понимали: умыть руки, исчезнув со всеми капиталами, иностранному подданному не помешает ничто.

– Почему же он, в таком случае, не заработает свой миллион официально? Да не получит в придачу орден…

– Я вам скажу, почему, – произнес Букельский и залпом осушил рюмку «Метаксы». Взоры всех присутствующих устремились на полковника. – То, о чем он сказал Круглову, – это все, чем он располагает. А документального подтверждения нет никакого, иначе он бы так и сделал. Что‑то сам увидел, что‑то знал Большаков – вот и весь, с позволения сказать, «компромат».

– Я же говорю – блефует, – согласно кивнул генерал Карпухин.

– Что же он, по‑вашему, нас за дураков держит? – усомнился Перельман.