Изменить размер шрифта - +

Хозяйка дома, что сейчас усадит меня рядом с собою, говорит мне любезно, что
она украсила стол  лишь  японскими хризантемами, и хризантемы расставлены  в
вазы,  а  вазы -  редчайшие  шедевры,  и каждая  в своем  роде; сделанные из
бронзы, они листками  красноватой меди кажут  как  бы живое опадание цветка.
Были  там  доктор  Котар   и  жена  его,  польский  скульптор  Вырадобетски,
коллекционер  Сван,  знатная русская  дама,  княгиня, имя  которой на  -оф я
забыл,  и  Котар  шепнул  мне на ухо, что  это  она вроде  в  упор палила  в
эрцгерцога Родольфа, по словам которой выходит, что я как бы  в Галиции и на
севере  Польши так известен, так известен, что девушка не  оставляет надежды
на руку свою, если не уверена, что ее воздыхатель - поклонник Фостен. "У вас
на западе  совсем  этого  не  понимают,  - оборонила  в заключение  княгиня,
произведя   на  меня  впечатление  ну   прямо   незаурядного  ума,  -  этого
проникновения  писателя в  женскую интимность".  Мужчина с бритыми  губами и
подбородком,   бакенбардами,  как  у  метрдотеля,  снисходительно   сыплющий
остротами  университетского  преподавателя,  снизошедшего  до  своих  лучших
учеников  по  случаю  дня  св.  Карла,  -  это  Бришо  из  Университета.  По
произнесении моего имени Вердюреном он  и звуком  не выдал, что  знает  наши
книги,  и это навело мне  на душу  сердитое уныние,  возбужденное заговором,
организованным против нас Сорбонной, привносящей и  в  любезное  жилище, где
меня принимали, враждебное противоречие, намеренное умолчание. Мы проходим к
столу, а  там  - необычайная  вереница блюд,  попросту шедевров  фарфорового
искусства,   эти   -   ценителя   которых   услажденное   внимание   вкушает
наиприятнейшую  художественную болтовню, принимая  нежнейшую  пищу - тарелки
Юн-Чин с оранжеватостью по краям, голубоватостью  набухших лепестков речного
ириса, и поперек, вот уж украска, заря  да стая зимородков да журавлей, заря
в тех утренних тонах, что ежедневно на бульваре  Монморанси пробуждают меня,
- саксонские тарелки слащавей в грациозке своего исполнения, в усыпленности,
в анемии их роз, обращенных в фиолет, в красно-лиловые раскромсы тюльпана, в
рококо гвоздики  или  незабудки,  -  севрские тарелки,  обрешеченные  тонкой
гильошировкой белых своих желобочков, с золотой мутовкой или завязывающейся,
на  мучнистой плоскости дна,  изящной выпуклостью золотой  ленты, - наконец,
все это серебро, где струятся люсьенские мирты, кои признала бы Дюбарри15. И
что, может быть, столь же редкостно, так это совершенно выдающееся  качество
кушаний, подаваемых здесь к столу, - пища приготовлена искусно, стряпана как
парижане, необходимо сказать, забыли вкушать на  великолепнейших обедах, она
напомнила  мне искушенных стряпателей в Жан д'Ор.  Взять хотя бы эту гусиную
печенку и  забыть о том  безвкусном  муссе,  который обычно под  этим именем
подается,  -  и  немного осталось мест, где обыкновенный картофельный  салат
приготовлялся  бы из  такого же картофеля,  упругого,  как японские пуговицы
слоновой кости, матового, как костяная ложечка, с которой китаянки льют воду
на  рыбу,  которую  только  что  поймали.
Быстрый переход