Однако, оно не было приведено в исполнение, так как в эту минуту явилась на сцену жена Неда Твиджера, и Нед, увидав ея издали, отправился по привычке домой. Конечно, он не очень скоро передвигал ноги, которыя плохо шли под тяжестью медных доспехов, несмотря на все желание поскорее очутиться дома. Поэтому, мистрис Твиджер вполне достало время осыпать бранью Николаса Тольромбля. Она прямо высказала свое мнение, что он чудовище, и что если ея муж потерпит какой нибудь вред от медных доспехов, то она предаст Николаса Тольромбля суду, как убийцу. Высказав все это с подобающей яростью, она последовала за мужем, который ковылял по улице, громко жалуясь на свою несчастную участь.

Какой плач и стон подняли дети Неда по его возвращении домой! Мистрис Твиджер долго старалась снять с него военные доспехи, но все тщетно. Поэтому она кончила тем, что повалила его на кровать, как он был, в латах, шлеме, и цр. Страшно заскрипела кровать под тяжестью Неда, но не сломалась, и Нед пролежал до следующаго дня, кряхтя и отпиваясь ячменной водой. При каждом его стоне, мистрисс Твиджер громко заявляла, что ему поделом, и другого утешения несчастный не мог добиться.

Между тем, Николас Тольромбль и торжественное шествие продолжали свой путь до ратуши, среди криков и свистков толпы, которая взяла себе в голову, что Нед был бедным мучеником. Оффициально водворенный на своем почетном месте в зале муниципальнаго совета, новый мэр произнес речь, сочиненную его секретарем. Она была очень длинная и, вероятно, очень хорошая, но благодаря шуму толпы на улице, никто ее не слышал, кроме самого Николаса Тольромбля. После этого процессия двинулась обратно в значительном безпорядке и в Модфог-Голле Николас Тольромбль задал муниципалитету торжественный банкет.

Но обед прошел очень скучно, и Николас был сильно разочарован. Все муниципальные советники были такие сонные, тупые старики. Николас произнес несколько речей, как лорд мэр в Лондоне, и даже сказал тоже самое, что лорд мэр и, однако, никто ему не рукоплескал. Только один из гостей был в веселом настроении, по он оказался дерзким нахалом и назвал мэра Ником! «Что бы было, подумал Николас:- еслиб кто-нибудь вздумал назвать Ником лондонскаго лорда-мэра? Он желал бы видеть, что сказали бы на это меченосец, летописец и прочие должностные сановники столичной корпорации. Они ему показали бы что такое Ник!»

Но все это не было еще худшим делом Николаса Тольромбля. Еслиб он не пошел далее, то остался бы до сегодня мэром и мог бы произносить речи до совершенной потери голоса. Но он почувствовал пристрастие к статистике и стал философствовать; а статистика и философия побудили его совершить нечто, увеличившее его непопулярность и ускорившее его падение.

В самом конце Большой улицы, задним фасом к реке, стоит таверна «Веселые лодочники», старинный домик с полукруглыми окнами и одной комнатой, совмещающей в себе кухню, буфет и столовую с большим очагом и котлом. Здесь собирались с незапамятных времен работники и проводили зимние вечера, попивая доброе, крепкое пиво и слушая веселые звуки скрипки и бубен. Содержатель таверны имел, как следует, разрешение мэра и муниципалитета на производство торговли под музыку, но Николас Тольромбль прочел несколько брошюр и парламентских отчетов о распространении преступлений, или слушал, как их читал его секретарь, что сводится к тому же, и он пришел к тому неожиданному заключению что скрипка и бубны более развратили население Модфога, чем вслкое другое обстоятельство, которое могло только придумать самое хитрое человеческое соображение. Поэтому новый мэр решился удивить весь муниципалитет и нанести страшный удар Веселым Лодочникам, когда придет время возобновлять свидетельство на торговлю.