Не свалиться раньше времени – вот основная часть Плана. Не уехать в больницу по «скорой» прямо с улицы, чтобы его очередной раз спасли под заплаканные глаза жены, хмурые физиономии медсестер, слегка оживающие тенью улыбки, когда в карман суют скудные рубли. Не попасть снова домой.

У него больше нет дома, вот в чем его короткий, но ясный План.

– Дед, дай денег! – примазался сбоку невесть откуда взявшийся хмырь: кепка уточкой, непременный спортивный костюм, молодое, но пропитое лицо. Неужели не вымерли такие еще в девяностые?

– Ста рублей хватит? – вытянул из кармана бумажку Сергей Сергеевич. На дне еще звенели бессмысленные теперь монеты: сдача с тысячи за воду.

Люди и здесь шли мимо. Массовка, как в кино. Они есть, но их нет. По крайней мере на помощь никто не кинется, даже если его убивать будут. Максимум, снимут на телефон, порадовать вечером соцсети.

– Да норм. Спасибо, дед, это ж не гоп-стоп! Закинуться надо, а нечем. – Хмырь и правда сразу свалил в сторону, высматривая следующего доброхота.

«А пять старушек – рубль», – почему-то вспомнил Сергей, задрал неприятно голый подбородок и засмеялся: отрывисто, страшно, словно начал задыхаться. Стоявшая рядом старуха с сумкой на колесах глянула со злостью и отошла на пару шагов. Испугал? Да и ладно.

Машины мимо. Еще и еще. Он редко выходил из дома эти года, некоторые модели и узнавал с трудом, хотя постоянно смотрел новости в интернете. Пустое это все: четыре колеса и руль, да лишь бы ехала. Свою последнюю пришлось продать давно, не ржаветь же ей под окнами без смысла. Да и деньги… Пенсия куда хуже неплохой зарплаты, но – обходись малым. Слава кому-то, что теперь все кончится. В том числе и постоянная нужда: дочери хотелось отдать максимум, а как, если их с женой доход – кошкины слезы?

– Сорок шестой до Ильича едет? – спросила уставшая женщина. И как она подошла, не заметил. Совсем расслабился.

– Сейчас посмотрю, – по привычке сунув руку в карман за телефоном, откликнулся Сергей, но словно обжегся: а все, нет больше трубки. Осталась звенеть и ползать по тумбочке в прихожей того, чего больше нет. Дома. – Простите… Забыл дома телефон, а без интернета не знаю.

– Я думала, только молодежь мозги там оставила… – с досадой махнув рукой, женщина отошла к старушке. Та начала что-то подробно объяснять, но даже по профилю сухого морщинистого лица он понял: а ведь понятия не имеет. Просто обрадовалась случайной собеседнице.

Сто двенадцатый. Это он заучил наизусть: то, что нужно. Его маршрут, еще одно деление на линейке Плана. Он представлял его себе похожим на термометр за окном: красная полоска ползет по рискам все выше и выше. И цифры, да, цифры, в которых почему-то нет смысла.

Неловко протиснулся через каменные плечи и спины сограждан, передал за проезд и вцепился обеими руками в поручень сверху, словно решил оторвать. Повис на нем. Выпитые таблетки пока (уже?) не подействовали, ноги подкашивались, а в глазах кружилась стайка беззаботных серых точек. Мотыльки близкого приступа. За бритый череп сверху взялся кто-то безжалостный, вонзил сразу пару десятков пальцев, заканчивающихся острыми когтями. Щиплет. Режет. Во рту пересохло, а сил достать из кармана жилета остатки воды не было. Давешняя старушка больно ударила в спину ручкой сумки, потребовала себе сидячее место у кого-то.