|
В разговорах те же неожиданные обороты: то верное суждение, то мечтательность, резкий приговор, потом ребяческая выходка или тонкое притворство. Всё показывало в ней ум пылкий, сердце своенравное и непостоянное. И не Александр сошёл бы с ума от неё; один только Пётр Иваныч уцелеет: да много ли таких? – Вы меня ждали! Боже мой, как я счастлив! – сказал Александр. – Я ждала? и не думала! – отвечала Наденька, качая головой, – вы знаете, я всегда в саду. – Вы сердитесь? – робко спросил он. – За что? вот идея! – Ну дайте ручку. Она подала ему руку, но только он коснулся до неё, она сейчас же вырвала – и вдруг изме-нилась. Улыбка исчезла, на лице обнаружилось что-то похожее на досаду. – Что это, вы молоко кушаете? – спросил он. У Наденьки была чашка в руках и сухарь. – Я обедаю, – отвечала она. – Обедаете, в шесть часов, и молоком! – Вам, конечно, странно смотреть на молоко после роскошного обеда у дядюшки? а мы здесь в деревне: живём скромно. Она передними зубами отломила несколько крошек сухаря и запила молоком, сделав губа-ми премиленькую гримасу. – Я не обедал у дядюшки, я ещё вчера отказался, – отвечал Адуев. – Какие вы бессовестные! Можно ли так лгать? Где ж вы были до сих пор? – Сегодня на службе до четырёх часов просидел… – А теперь шесть. Не лгите, признайтесь, уж соблазнились обедом, приятным обществом? там вам очень, очень весело было. – Честное слово, я и не заходил к дядюшке… – начал с жаром оправдываться Александр. – Разве я тогда мог бы поспеть к вам об эту пору? – А! вам это рано кажется? вы бы ещё часа через два приехали! – сказала Наденька и быст-рым пируэтом вдруг отвернулась от него и пошла по дорожке к дому. Александр за нею. – Не подходите, не подходите ко мне, – заговорила она, махая рукой, – я вас видеть не мо-гу. – Полноте шалить, Надежда Александровна! – Я совсем не шалю. Скажите, где ж вы до сих пор были? – В четыре часа вышел из департамента, – начал Адуев, – час ехал сюда… – Так тогда было бы пять, а теперь шесть. Где ж вы провели ещё час? видите, ведь как лжё-те! – Отобедал у ресторатора на скорую руку… – На скорую руку! один только час! – сказала она, – бедненькие! вы должны быть голодны. Не хотите ли молока? – О, дайте, дайте мне эту чашку… – заговорил Александр и протянул руку. Но она вдруг остановилась, опрокинула чашку вверх дном и, не обращая внимания на Александра, с любопытством смотрела, как последние капли сбегали с чашки на песок. – Вы безжалостны! – сказал он, – можно ли так мучить меня? – Посмотрите, посмотрите, Александр Федорыч, – вдруг перебила Наденька, погружённая в своё занятие, – попаду ли я каплей на букашку, вот что ползёт по дорожке?.. Ах, попала! бед-ненькая! она умрёт! – сказала она; потом заботливо подняла букашку, положила себе на ладонь и начала дышать на неё. – Как вас занимает букашка! – сказал он с досадой. – Бедненькая! посмотрите: она умрёт, – говорила Наденька с грустью, – что я сделала? Она несла несколько времени букашку на ладони, и когда та зашевелилась и начала пол-зать взад и вперёд по руке, Наденька вздрогнула, быстро сбросила её на землю и раздавила но-гой, промолвив: «Мерзкая букашка!» – Где же вы были? – спросила она потом. – Ведь я сказал… – Ах, да! у дядюшки. Много было гостей? Пили шампанское? Я даже отсюда слышу, как пахнет шампанским. – Да нет, не у дядюшки! – в отчаянии перебил Александр. – Кто вам сказал? – Вы же сказали. |
