Проходит еще полчаса, и уже солнце весело бросает свои яркие лучи на улицы, в половину еще пустыя, и светит с достаточным блеском для того, чтобы разогнать утреннюю лень прикащика, который, выметая лавку и вспрсыкивая мостовую, поминутно оставляет свою работу, чтобы сообщить другому прикащику (точно также лениво занимающемуся подобной же работой), что сегодня будет очень жарко. Иногда он облокотится одной рукой на метлу, а другой отенит себе глаза и пристально начнет смотреть на "Чудо", или "Молнию", или "Нимрода", или на какой нибудь другой дорожный экипаж, и смотрит до тех пор, пока дилижанс не скроется, в пыльном тумане, на отдаленном конце улицы. Тогда он совершенно оставляет свое занятие и с унылым духом возвращается в лавку. У него возродилась зависть к пассажирам, которые умчались из душнаго Лондона; он вспомнил о своей далекой и милой родине, о красном кирпичном домике, в который он ходил учиться. Жалкия порции молока, разведеннаго водой, толстые куски хлеба, чуть-чуть намазанные маслом, уничтожаются перед сладкими воспоминаниями о зеленых полях, на которых он резвился с другами ребятишками, о широком пруде, который постоянно покрывался яркою зеленью, и за который его высекли, потому что он осмелился упасть в него, и наконец о тысяче других предметов, тесно связанных с счастливым школьным временем.

   Но вот на улицах начинают показываться кэбы. Одни шаг за шагом тянутся по мостовой, другие быстро несутся к конторам дилижансов или к пароходам, что легко можно заметить по чемоданам и узлам, чрезвычайно уютно размещенным на извощичьих козлах. Извощики кэбов и колясок, поставленных у бирж, деятельно занимаются полировкою орнаментных частей своих закоптелых возниц. Первые из них не могут надивиться, каким образом благомыслящие люди решаются предпочитать "огромнейшие, чудовищные омнибусы прекраснейшему кэбу с чудным рысаком", а последние никаким образом не могут обяснить себе опрометчивость людей, которые рискуют головой, "нанимая эти дряхлые, никуда негодные кабы, в то время, как им, по видимому, ничто бы не мешало взять легонькую коляску, с парой отличных лошадей, которых никто еще не обгонял."

   Магазины и лавки почти все уже открыты, и прикашики друг перед другом стараются выказать свое усердие, очищая и украшая окна на предстоящий день. Пекарни в городе наполнены множеством слуг и детей, которые с нетерпением ожидают, когда появится первый выпуск булок. В предместиях города эта операция уже совершилась давным-давно, потому что народонаселение Сомерстоуна, Камдентоуна, Эйлингтона и Пентонвила состоят по большей части из конторских прикащиков и писцов, которые с наступлением ранняго утра целыми толпами спешат в Сити или направляют свой путь к судебным местам. Пожилые мужчины, жалованье которых, увы! не увеличивается пропорционально приращению семейства, довольно быстро совершают свой путь, по видимому, не имея перед собой никакой другой цели, кроме счетной конторы. Они знают по взгляду почти всех, кто встречается им, или кого они перегоняют, потому что те же самыя лица попадаются им почти ежедневно в течение двадцати лет, хотя эти встречи отличаются совершенным безмолвием с той и другой стороны. Если им и случится свести личное, или, лучше сказать, мимоходное знакомство, то оно выряжается при встрече быстрым приподнятием шляпы, без всякаго привета. Они не считают себя вправе остановиться на секунду и обменяться пожатием руки или взять под руку добраго приятеля, потому что это удовольствие не включено в их жалованье.