– Что вы собираетесь делать? – спросил его Палмер.

Добравшись до светофора, толпа снова заревела. Веревка рассекла воздух и обвилась вокруг металлической штанги, державшей светофор. Красный свет включился как раз в тот момент, когда они вздернули брыкающуюся девочку высоко в воздух.

Это было не правосудие. Это была бессмысленная месть. Ритуальное жертвоприношение.

– Положить этому конец! – рявкнул Бертон.

Он принялся протискиваться через радостно гогочущую толпу, расталкивая людей в стороны. Девочка раскачивалась наверху. Она успела просунуть пальцы между веревкой и своим горлом – но это только оттягивало неминуемую смерть. Как ни взгляни, шериф не успевал ее спасти.

Бертон расстегнул кобуру, вытащил револьвер, прицелился. Огромный ствол взревел в его руке. Пули одна за другой ударили в извивающееся тело. Оно еще несколько раз дернулось и обмякло, по-прежнему покачиваясь на веревке.

Толпа вокруг забурлила; люди, вопя и толкаясь, отодвигались от него. Шериф сунул дымящийся револьвер обратно в кобуру.

– Линчевание закончено! – объявил он. – А теперь возвращайтесь к блокпосту, пока я не потерял терпение.

Толпа понемногу рассеялась, оставив девочку болтаться на поскрипывающей веревке. Палмер снял шляпу и провел пальцами по редеющим волосам. Бертон некоторое время стоял, глядя на тело. Выжидая, пока время и дыхание хоть немного обуздают его ярость.

За все годы службы на страже порядка он не убил ни одного человека. Его первой жертвой стала девочка, виновная лишь в том, что родилась больной и оказалась не в том месте не в то время. Его выстрел был настоящим убийством, убийство – актом милосердия.

– Господи помилуй, – проговорил он.

– Шериф?

– Помоги мне снять ее, Джим.

Он все еще был шерифом, по крайней мере на ближайшую ночь. Большего ему и не требовалось. Этого вполне достаточно, чтобы помочь городу пережить кризис. Достаточно, чтобы обеспечить безопасность Энн. После этого он с радостью сдаст свой значок и оружие другому человеку, и этот город может катиться к черту.

Глава сорок первая

Толпа чумных детей шагала в сумерках по старой дороге. Впервые в жизни они дышали воздухом свободы.

Мэри крепко держала Большого Брата за руку. Она всегда боялась темноты. В темноте скрывались страшные люди и звуки. Страшных людей не было видно – темнота же, – но она знала, что они где-то там. Если они были там днем, с какой стати им куда-то деваться ночью? Что касается звуков, то их она слышала сама.

Впереди показался свет фар.

– Красиво, – сказала она.

Лучи осветили колонну, блокировавшую дорогу. Замелькали силуэты – дети бросились вперед. Тормоза завизжали, словно стальной поросенок. Фары затряслись. Кто-то заорал. Раздался автомобильный сигнал: один, два раза. Фары погасли.

Металлический лязг. Звук рвущегося металла. Пронзительный вопль прорезал воздух.

– Страшный звук, – пожаловалась Мэри.

– Не бойся, – сказал ей Большой Брат. – Смотри, все твои братья и сестры вместе шагают по дороге. Мы теперь свободны, Мэри! «Свободны», значит, что ты можешь делать все что захочешь, и никто никогда не будет тебя доставать.

Мэри крепче сжала его руку. Она любила Большого Брата. Он был такой большой и теплый, и весь покрыт мягким мехом. Очень ласковый мальчик. Он сказал, что присматривает за ней даже тогда, когда его нет рядом, так что она может не бояться.

Мэри поверила ему, но все равно часто боялась. Что тут поделаешь? Мир был большой и страшный, все взрослые были злые и обзывали ее нехорошими словами.