Она съела все.

Мэри разбухала. От нее начало разливаться сияние. Она становилась светом – таким красивым.

Ее зубы, клацнув, сомкнулись.

Души, воспоминания, личности запечатлелись на чистом листе ее сознания, которое внезапно, после всех этих долгих лет, оказалось живым и пробужденным.

Она ощущала их любовь.

В конце улицы блеснула фотовспышка: раз, другой, третий. На лужайке перед домом стоял полицейский, стреляя в нее из револьвера. Мэри повернула к нему ослепительное лицо. Ее длинные волосы развевались и искрились над теменем. Произошедшая с ней перемена захватила всех живых людей на этой улице, кроме него, и ей было любопытно знать почему.

Она приблизилась. Опустевший револьвер защелкал вхолостую; человек упал на колени, тоненько подвывая.

– Будь ты проклята! Давай подходи, и покончим с этим!

Мэри прочла его и обнаружила в нем отчаяние, утрату, силу, страх.

– Ты шериф. – Ее голос звучал как музыка.

– Это я грешил, не она!

– Енох, – произнесла Мэри. – Элли. Твой город. Твоя жена.

– Энн! – простонал он.

– И твой сын.

Он прикрыл глаза ладонью, защищаясь от ее света.

– Что ты такое, черт подери?

– Расскажи мне свои грехи, шериф.

– Ты убила ее!

– Не убила, – поправила Мэри. – Изменила. Энн теперь вместе со мной. И я все понимаю.

– Ты собираешься взять и меня тоже?

Она окинула взглядом опустевшие дома вдоль улицы. Осколки стекла ковром устилали асфальт, отражая ее радужное сияние.

– Мое изменение завершено.

– Чумные дети убивают людей. Ты можешь это остановить?

– Это ничто не в силах остановить.

Шериф подобрал платье, лежавшее на земле, обнял, стиснул в комок, прижал к груди.

– Куда ты ее забрала?

– Она была матерью, – сказала Мэри.

– У нас когда-то был сын.

– У тебя есть сын, – сказала она. – Корень твоего греха.

– Это был мой грех! Не ее!

– Найди своего сына. Найди и исправь свой грех. Признай свои ошибки.

Его мощные плечи затряслись. Шериф прижал платье к лицу и принялся плакать в него. Мэри, мерцая, проскользила мимо, плывя по миру, которого некогда боялась.

Теперь она понимала все, но была неспособна это остановить. В мире было столько скорби, что она уже сожалела о своем прежнем неведении.

Глава сорок вторая

Электричество выключилось час назад. Эми, Джейк и мама смотрели репортаж Дэна Разера о восстании, распространяющемся по всем Домам. Через пятнадцать минут в эфир должен был выйти президент Рейган. Потом телевизор заглох, свет погас и весь дом погрузился в темноту.

Они сидели на диване в темноте, с зашторенными окнами. Джейк крепко держал Эми за руку. Мама курила одну сигарету за другой, периодически прикладываясь к бурбону.

Эми встала и тут же ударилась голенью о кофейный столик.

– Ой!

Джейк вскочил на ноги:

– Ты в порядке?

– Первый класс! – проскрипела она, хотя, разумеется, никаким первым классом тут и не пахло. Весь этот день был так далек от первого класса, как только может быть.

– Куда ты собралась? – спросила мама. – Мы должны оставаться на месте!

– К окошку, – ответила Эми. – Это-то мне можно, наверное?

– Я просто забочусь о нашей безопасности. И собираюсь продолжать в том же духе, если ты не против.