– Я – приятель Толика, – сказал, разыгрывая рубаху‑парня, – вот, решил посидеть, отметить встречу.

– Рассказывайте сказки! – усмехнулся физик, и мне показалось, что за его усмешкой скрывается раздражение и даже злость. – Я с этим вашим Столиком виделся два раза, и то не помню, где. Ладно, будем толстенькими! – Взял рюмку. Руки дрожат, и во рту как будто кошки нагадили. Не дожидаясь, пока я возьму свою рюмку, он залпом выпил и стал нанизывать на вилку вялые огурцы, лук и селедку, вывалянные в майонезе; отломив кусочек булки, закрепил мякишем «шашлык» – очевидно, по выработанной годами методе – и, отправив все это в рот, вожделенно закатил глаза. – Биомасса, – пояснил с набитым ртом. Я подумал, что он давно не ел. – Вдогоночку! – набирал темп Корзун, наполняя рюмки до краев. Это меня не устраивало: неизвестно, во что он превратится, надравшись. – Хорошо пошло, – кивнул он и, вытянув над столом ладони, вприщур посмотрел на кончики пальцев. – Хорошо!.. Ну‑с, теперь рассказывайте, как вы меня нашли и чем моя усопшая персона заинтересовала животворящую демократическую прессу?

Прессу?!. Или у него начиналась белая горячка, или импресарио додумался представить меня газетчиком. Впрочем, я ведь сам сказал ему: вымани любой ценой!

– Ну так уж и усопшая, Александр Иванович, – улыбнулся я, не став его разубеждать. – Вы персона значительная, доктор наук как‑никак!..

– Да! – кивнул Корзун. – И профессор, и лауреат Ленинской премии. Дальше что?

Титуловал он себя сам или в действительности получил когда‑то пожизненную «ленинку» – меня не интересовало.

– А что дальше? – спросил я.

– Вот! – почти выкрикнул Корзун, ткнув в меня указательным пальцем. – Вот в чем вопрос, почтеннейший… э‑э…

– Женя, – подсказал я.

– Как?

– Женя.

– Ну, нет, голубчик, – посерьезнел он, – этак мы с вами не договаривались. Я ведь вам Шуриком не представлялся, а посему давайте разговаривать на равных.

– Извините, – я почувствовал неловкость, до сих пор мне не приходилось слышать полного обращения. – Евгений Викторович.

– …почтеннейший Евгений Викторович, – продолжил Корзун с прежним запалом. – А потому что дальше – ничего‑с, пу‑сто‑та!.. – и, вооружившись вилкой, стал беспорядочно и жадно есть.

– А почему пустота образовалась, Александр Иванович? – поинтересовался я. – То была бурная, наполненная жизнь, то вдруг – пустота? Пьянка, она ведь не причина, а следствие, насколько я понимаю?

Он потупился, стиснул кулаки. Дожевав, медленно разогнулся и вперился в меня тяжелым помутившимся взглядом.

– А не вдруг, – произнес нараспев. – Не вдруг, Евгений‑свет‑Викторович. Можете записать в свой блокнот: «Ничто не может возникнуть мгновенно и мгновенно исчезнуть». На меня ссылаться не обязательно, – он засмеялся, обнажив прокуренные зубы. – Однажды я в книжке написал, что при столкновении атомных ядер урана возможен синтез новых трансурановых элементов. Так мой шеф мне судом грозил за то, что я при этом не сослался на его труды. Тоже мне – идея!.. Физики всех стран сталкивают ядра и ждут, что произойдет, ни у кого не спрашивая разрешения… Ну ладно, это я к слову. Давайте! – он поднял рюмку и, перед тем как выпить, многозначительно повторил: – Ничего не бывает вдруг.

В кафе вошло четверо молодых парней в джинсах и кожаных куртках поверх расписанных английскими буквами футболок; двое вразвалочку направились к стойке, один присел за чей‑то столик, встретив знакомых, а последний остановился в дверях и стал внимательно разглядывать кафе, должно быть, ища, где приземлиться.