— Откуда ты знаешь?

— Знаю…

И вдруг…

Кудашкин сорвался со скамейки и побежал в сторону Поповки, придерживая сползающие портки. Трое или четверо солдат кинулись было вслед.

— Отставить! — возбужденно и весело остановил их Кияшко. — Черт с ним!

Он вытянулся перед мужиками, поднял стек, салютуя им, как шпагой.

— Эй, вы!.. Цените великодушие нашей армии!

Мужики, конечно, оценили, расходились потихоньку, чтоб не разозлить лихого ротмистра, — тише едешь, дальше будешь.

Пошли восвояси и мальчики.

Слава оказался перед школой еще в полдень, но что удивительно, почти одновременно появились Саплин и Сосняков. Можно только подивиться, когда и как успел их оповестить Быстров, а может быть, даже помог добраться до Успенского? Позже всех пришел Колька, даром что всего лишь перебежать овраг.

Четыре комсомольца скрылись за дверью, присели на ступеньки лестницы. Их командир достал из кармана листок и карандаш, начертил план операции, придуманной накануне Быстровым.

— Если бы кто из нас взялся выполнить поручение самостоятельно, его неизбежно подстрелили бы. Успех зависит от того, насколько дружно мы будем действовать, действовать вчетвером, но так, чтобы белые думали, будто здесь один человек. Я хватаю сумку, прыгаю в окно, замираю в кустах. В это мгновение Кирилл, притаившийся под окном, перепрыгивает за забор и скрывается позади хаты Волковых. Коля бросается к дому Заузольниковых и ныряет в крапиву, а с бугра вниз бежит Иван. Понятно? Белые должны думать, что бежит один человек, фигур в темноте не разглядеть, видна будет только светлая рубашка. Стрелять будут, но четверо избегнут задержек, которых не избежал бы ни один из нас, действуй он в одиночку…

— А что мы будем друг другу передавать? — поинтересовался Сосняков.

— Ничего, — сказал Слава. — Ваша задача: заставить белых преследовать «похитителя», в то время как я…

— Что ты?

— Буду выполнять другое задание…

Всем страшновато, и не так-то уж они между собой дружны, но Ознобишин знал, кого выбрать, они все преданы идее, за которую поклялись отдать жизнь.

Слава тронул Саплина за плечо.

— Сумеешь спрятаться в палисаднике?

У Саплина только глаза блеснули.

— Яблок, что ли, не воровал?

— Время? — деловито спрашивает Сосняков.

— Часами пока не обзавелись. Как стемнеет, сразу быть наготове.

Условились, с сумерками каждому быть на своем месте…

…Вот уже все уложено. Даже «ремингтон» упакован и перевязан веревкой. Шишмарев что-то грустен. Ряжский озабочен. Зашел Кияшко, пошнырял по комнате пытливыми глазами и ушел. Заходили ненадолго офицеры, прибегали за приказаниями солдаты. Вошел Слава, прошелся по комнате, постоял у фикуса, сел у стола. Шишмарев, поглощенный горячкой сборов, нет-нет да и взглянет на мальчика.

Конечно, офицер, деникинец, враг мировой революции, но все-таки неплохой человек, не позволил убить даже Кудашкина.

— Пришло, Славик, время расстаться. Очень уж ты похож…

Не сказал на кого. Трогательно. А Славка хочет сделать Шишмареву подлость… Только очень трудно. Карта в планшете, а планшет на ремне через плечо.

— Ты пиши стихи, упражняйся, — говорит Шишмарев. — Может, и выйдет из тебя что-нибудь. Напишешь «Воспоминания о селе Успенском».

Неожиданно снимает планшет, отщелкивает кнопку, достает и разворачивает карту. Вся она исчерчена — и синим карандашом и красным.

— Вот оно… Успенское! Придется ли еще сюда попасть? А мои далеко, во Владимире.