Например, регламент царских поездок однозначно требовал доработки. И пусть охраной непосредственно августейшей особы занималась избранная тысяча и царские рынды из их числа, дело своё они делали весьма скверно. Так, что любой желающий мог, например, кинуться государю в ноги, когда тот выходил из церкви. А если могли кинуться с челобитной, то что мешает кинуться, например, с кинжалом?

Хотя, возможно, я смотрел на всё со своей колокольни жителя двадцать первого века. Это для меня нападения на главу государства — просто ещё один акт терроризма. А для местных государь — это помазанник божий, и обычному человеку не так-то просто решиться на преступление такого масштаба. С другой стороны, психопаты были и есть во все времена.

Через полчаса Леонтий, загруженный нашими сумками, ввалился в комнату. Я лежал на лавке прямо в одежде и обуви, размышляя о том, как нам обустроить Россию. Только не абстрактными теориями вроде «выгнать всех мигрантов» или «отнять всё и поделить», а вполне конкретными шагами, часть из которых уже выполнена.

Но в первую очередь нужно было закончить эту маленькую победоносную войну, пока она не переросла в затяжное противостояние с половиной Европы. Без этого никакое дальнейшее развитие было невозможно, но я, даже как приближённый царя, не мог повлиять на ход войны, находясь в Москве.

— Никит Степаныч… Кормить-то будут нас, не сказывали? — вдруг спросил меня дядька, отчего-то смущаясь.

Я посмотрел на него, пытаясь припомнить хоть что-нибудь по этому поводу.

— Не сказывали, — хмыкнул я. — Голодными всё равно не останемся, не переживай.

Но и принимать пищу из рук незнакомцев, особенно здесь, в Кремле, я не стал бы даже в голодный год. Византийская традиция травить соперников была ещё жива, в отличие от другой, не менее весёлой традиции ослеплять врагов. Так что я поднялся и отправился искать здешнюю кухню. Самое полезное место в любом дворце. Не только потому что там можно набить брюхо, но и потому, что все слухи неизменно стекаются именно туда.

Все слуги до единого приходят туда и общаются с поварами и между собой. Обычные слуги, разумеется, а не номинальные вроде того же боярина Вешнякова. И вот среди этих обычных слуг, стольников, чашников, конюхов, поваров, истопников, водоносов, и нужно было искать информацию. По крупицам, по чуть-чуть. Но иногда и там можно найти настоящие бриллианты.

Естественно, кухня располагалась внизу, на первом этаже, и для того, чтобы накормить не только царскую семью, но и целую ораву челяди, в ней круглосуточно что-то варилось, жарилось, парилось, томилось, запекалось и кипело. Целый взвод поваров трудился без устали, и это в самые обычные дни, когда никаких пиров не планировалось. На праздники, скорее всего, выходил удвоенный штат.

С кухни доносились громкие голоса поварих и соблазнительные запахи свежей еды. Я немедленно направился туда, чувствуя, как урчит в пустом животе.

Моё появление восприняли настороженно, видно, бояре с саблями на поясе к ним заглядывали нечасто, но без лишних вопросов налили мне большую тарелку рассольника. Тут же можно было и присесть в уголке, среди прочих оголодавших, и я, с любопытством рассматривая дворцовую челядь, устроился за столом поудобнее.

Отовсюду слышались обрывки разговоров.

— Яшка-то… Сидоров который… Сын у его родился, Михайлой окрестили…

— Дунька! Молоко-то убежало!

— Братец-то мой летом во холопи продался, в боевые… Ходил гоголем, мол, одет-обут, а как лифлянтцы пошли, так его боярин на войну погнал, а он больным сказываться стал…

— Да ты шо? А чего?

— Марфа! Пошто пересолила! По рукам надаю!

— Уксус кончился!

Шум и гам слышались отовсюду, с каждой стороны. Ещё и поварихи гремели котлами и поварёшками, истопники, регулярно таскающие дрова для ненасытных кухонных печей, ворошили угли кочергами.