решил не посвящать ее больше в свои эксперименты.

     Потому  что  среди  названий,  которые он вспомнил, одно  означало  его

родину: Ковентри.

     Дальше дело пошло легче.  Внезапно Блейд почувствовал необоримую тягу к

рисованию. "Возможно, -- задавался он вопросом, -- раньше я был художником?"

Абсолютно расслабившись и не думая ни о чем, он пытался изобразить на бумаге

то, чего не мог выразить словами.

     Чаще всего рисунки эти  годились  лишь для  мусорного ведра,  но иногда

карандаш или краски давали ему возможность ухватиться за ускользающую мысль,

и  тогда  появлялись  дома,  столь непохожие  на уродливые бетонные  коробки

Столицы,  словно они  стояли  на другой  планете. Однажды  таким же  образом

появился портрет женщины, немолодой,  но красивой. Высокие скулы, тонкий нос

с горбинкой, спокойный взгляд темных глаз...  Позднее он не раз всматривался

в этот портрет, пока не понял, что видит лицо покойной матери...

     Ко всем новым  открытиям вскоре  добавилось еще  одно,  пожалуй,  самое

непонятное.  Если за название родного города  он мог  принять любое красивое

сочетание звуков, если прототипом портрета  матери могла послужить  случайно

встреченная  пожилая  женщина  с  приятным  лицом,  то  рисунок неизвестного

животного требовал иных объяснений.

     Оно  было  слишком  красивым,  слишком  живым,  слишком  могучим, чтобы

являться чистой фантазией!

     На  широко расправленных перепонках парило мощное и грациозное существо

--  мохнатое,  рыжезолотое,  с  когтями,  клыками,  длинным хвостом и  умным

взглядом небольших  хитроватых  глазок. И когда  странник  глядел  на  этого

зверя, в ушах его почему-то раздавался незнакомый звук -- ф-фа! ф-фа! Словно

летающий  хищник  с  золотистой  шкурой начинал  дышать  --  тяжело,  гулко,

отрывисто.

     Но, возможно, то была его кличка?

     * * *

     Вслед  за  появлением удивительного рисунка  произошло  сразу несколько

событий.

     Однажды  Лейн  устроила у  себя  дома вечеринку. Ее двухэтажный коттедж

стоял  на  самой  окраине, рядом со степью, в  которой кое-где темнели рощи.

Особняк был довольно большим, так что места для гостей хватало.

     В  тот  вечер  в  нем  собралось  забавное  общество: несколько врачей,

включая хозяйку; журналист каких-то провинциальных  теленовостей -- человек,

который  явно  старался  казаться пьянее,  чем  был  на самом деле;  парочка

молодых  ученых из медицинского  центра -- судя  по разговорам,  они  больше

занимались компьютерами и электроникой, чем  живыми  пациентами. Кроме того,

преувеличенно внимательное  отношение  друг к другу доказывало,  что они  --

гомики.  Как  уже знал Блейд,  открытое  выражение  подобной связи  на  Эрде

каралось законом, причем -- довольно сурово.

     Разговаривали  за столом мало --  не  находилось общих  тем. Много ели,

слушали странный концерт какой-то странной  заунывной  музыки.