|
Никто не стал ему отвечать, даже не напомнил, что Флем все еще в Техасе, куда он уехал с женой на медовый месяц в августе сразу после свадьбы. - Что же, пускай отработает, - сказал Уорнер. Он обратился к Хьюстону: - Есть у вас для пего какая-нибудь работа? - Я собирался ставить еще одну загородку, - сказал Хьюстон. - Посчитаю ему по пятьдесят центов за день. Пусть поработает тридцать семь дней и еще полдня с рассвета до обеда, пускай копает ямы для столбов и проволоку тянет. Только как быть с коровой? Мне ее держать или же Квик (Квик был констебль) ее заберет? - Хотите, чтоб Квик ее взял? - спросил Уорнер. - Нет, - сказал Хьюстон. - Она тут так долго пробыла, что еще, чего доброго, заскучает. И потом, если она тут останется, Сноупс может ее каждый день видеть, а всегда веселей работать, когда знаешь, за что работаешь. - Ну, ладно, ладно, - торопливо сказал Уорнер. - Значит, договорились. Хватит с меня болтовни. Вот так ему и пришлось работать. Но он гордился, что никогда, ни за что он с этим не примирится. Даже если придется потерять корову, даже если корову вообще не брать и, так сказать, успокоиться. А это - то есть отказаться от коровы - было проще простого. Больше того: он мог бы получить восемнадцать долларов семьдесят пять центов, если бы пошел на это, и тогда с теми восемью долларами, от которых отказался Хьюстон, у него набралось бы почти двадцать семь долларов, а он и не помнил, когда держал в руках такую сумму, потому что даже после осенней продажи хлопка, за вычетом арендной платы Уорнеру и платы за товар, забранный в его лавке, у него еле-еле остались в наличности те восемь - десять долларов, на которые он напрасно надеялся выкупить корову у Хьюстона. В сущности, сам Хьюстон предложил ему этот выход. Уже второй или третий день он копал ямы и ставил в них тяжеленные столбы. Хьюстон подъехал на своем жеребце и остановился, глядя на него. Но он не прервал работу и даже не поднял глаз. - Эй! - сказал Хьюстон. - Посмотри на меня! Он поднял голову, продолжая работать. Хьюстон уже протянул руку, и он, Минк, увидел в ней деньги, как насчитал Уорнер: восемнадцать долларов семьдесят пять центов. - Вот они, бери. Бери и уходи домой, забудь про корову. Но он уже опустил глаза, взвалил на плечо столб, который казался тяжелее и больше его самого, поставил в яму, засыпал и утрамбовал землю черенком лопаты и только слышал, как жеребец повернулся и поскакал прочь. Потом настал четвертый день, и снова он услышал, как подскакал и остановился жеребец, но даже не поднял глаз, когда Хьюстон его окликнул: - Сноупс. - И опять: - Сноупс. - А потом он сказал: - Минк, - а он, Минк, не поднял глаз и даже не приостановился, а только сказал: - Ну, слышу. - Брось. Тебе надо свой участок пахать, сеять. Тебе на жизнь заработать надо. Ступай домой, засей участок, потом можешь вернуться. - Времени у меня нет на жизнь зарабатывать, - сказал он, не останавливаясь. |
