— Валить лес — это еще полдела. Важно свою добычу из леса вывезти, а для этого прежде всего важна трелевка, то есть доставка срубленного дерева от пня до дороги, до погрузочной площадки — вот, скажем, до этого уса. Тут у нас еще полтора десятка лет назад валили лес вручную — лучковой или сортовой пилой, потом «окучивали», стаскивали в кучи, а потом тащили на лошадях на склад — зимой по ледяной санной дороге, а летом по кругло-лежням — дороге из бревен. И в те годы народ тут был все средних лет, да и заключенных много. Теперь все вольные, молодежь, потому что машины в лес пришли. А старики в поселке теперь — кто на складе, кто в мастерских.

В чаще слышится жужжание пилы.

— Вот теперь поосторожнее, — говорит Юрий Дмитриевич. — Безопасная зона кончается. Тут уже валят.

Раздается треск, шуршание, шелест и снова треск — это сосна рухнула в подлесок. Потом все страшновато стихает.

Подойдя ближе, мы знакомимся с лесорубами. Работают они бензопилой «Дружба». Пилит высокий длиннолицый Левинский. Как и у многих здесь, у него редкое имя — Единар Ильич.

— «Дружба» — удобная пила, — говорит он, — я ею могу за день кубометров шестьдесят — семьдесят повалить.

Вальщик делает на стволе два параллельных надпила на четверть толщины ствола, а помощник вальщика упирается в ствол специальной вилкой.

Потом поваленные хлысты забирает трелевочный трактор. Тракторист и его помощник — совсем молодые ребята в кепках и тельняшках (тельники здесь еще популярнее, чем на реке, — очень удобная одежда).

— Такая вот небольшая бригада — трактористы и вальщики, — говорит Андреев, — за год дает добрых тринадцать тысяч кубометров леса.

Тут же, на верхнем складе, другой трелевочный трактор захватывает сразу по пяти пучков и грузит этот пакет хлыстов на вагончик узкоколейки. Теперь лес можно везти на нижний склад. Машины, таким образом, выполняют здесь самую трудную работу. Трактористу остается только приспособить половчее машину к неповоротливому хлысту, и — «сама пойдет». У пятовских парней это получается здорово, недаром они тут все время перекрывают нормы. Только еще сучья здесь обрубают вручную, но эта операция, видимо, со временем отпадет вообще на верхнем складе: очень уж получается непроизводительный расход древесины. Теперь, говорят, уже во многих местах сучья идут в дело.

У развилки Юрий Дмитриевич остановился поговорить с каким-то парнем моих лет. Это главный механик леспромхоза Александр Николаевич Потапов. Он здесь уже лет восемь, приехал после окончания Ленинградской лесотехнической академии. У механика большое хозяйство: одних мотовозов дюжина, несколько сот действующих электро- и бензопил, мощные тракторы. Жена его кончила истфак в Ленинградском университете, преподает здесь историю ребятишкам. Образованные люди приезжают теперь по своей воле в глухую тотемскую тайгу.

Потапов рассказал нам, что видел здесь на реке неподалеку бобровые хатки, высокие, чуть не метра два высотой. Но искать их с нами ему сейчас некогда.

Мотовоз вывозит нас из лесной трущобы, и вскоре мы попадаем к нижнему складу — на высокий берег Сухоны. На нижнем складе жужжат электропилы, здесь им раздолье. На лесных-то делянках предпочитают бензопилы: не нужно возиться с источником энергии, путаться со шлангами.