|
- Давайте покончим с мадмуазель Иудой, - обратился художник к вдове Воке. - Если вы не выгоните Мишоно, мы все уйдем из вашей лавочки и будем всюду говорить, что в ней живут лишь каторжники да шпионы. В случае же вашего согласия мы будем молчать об этом происшествии, ведь в конце концов оно возможно и в самом лучшем обществе, пока не будут ставить каторжникам клеймо на лбу, не запретят им принимать обличье парижских обывателей и морочить людей, как они это делают. Услыхав такое требование, г-жа Воке чудесным образом выздоровела: она выпрямилась, скрестила руки на груди, широко раскрыла свои стеклянные глаза, где не было ничего похожего на слезы. - Вы что же, дорогой мой, собираетесь разорить мой дом? Вот уж и господин Вотрен... Ах, господи! - прервала она себя. - Не могу удержаться, чтоб не называть его именем порядочного человека. Вот уже одна комната свободна, а вы хотите, чтобы у меня в доме сдавались еще две, да еще в такое время, когда все устроились. - Господа, берите шляпы, идемте обедать на площадь Сорбонны, к Фликото, - предложил Бьяншон. Вдова Воке сразу прикинула, что выгоднее, и подкатилась к мадмуазель Мишоно. - Послушайте, моя красотка, вы ж не дадите погибнуть моему заведению, не правда ли? Видите, к чему вынуждают меня эти господа... Уйдите к себе в комнату на этот вечер. - Вовсе не то, не то, закричала нахлебники, - мы хотим, чтобы она совсем уехала отсюда, и немедленно! - Но бедная мадмуазель еще не обедала, - жалобно взмолился Пуаре. - Пусть обедает, где хочет! - крикнули нахлебники. - За дверь сыщицу! - За дверь сыщиков! - Господа, - воскликнул Пуаре, вдруг возвышаясь до той храбрости, которую внушает любовь даже баранам, - имейте уважение к ее полу. - У сыщиков нет пола, - возразил художник. - Вот так полорама! - За дверераму! - Господа! Это непристойно. Если уж отказывать людям от дома, то надо это делать, соблюдая приличия. Мы заплатили деньги, мы остаемся, - заявил Пуаре, надевая фуражку и садясь на стул рядом с мадмуазель Мишоно, в то время как Воке все продолжала уговаривать ее. - Ах, шалун, - шутливо сказал ему художник, - ах, шалунишка! - Ладно, раз не уходите вы, тогда уходим мы, - заявил Бьяншон. И все нахлебники двинулись толпой к гостиной. - Мадмуазель, что вы делаете? - воскликнула Воке. - Я разорена. Вам нельзя оставаться: в конце концов они прибегнут к силе. Мадмуазель Мишоно встала со стула. - Уйдет! - Не уйдет! - Уйдет! - Не уйдет! Эти выкрики, следовавшие один за другим, и замечания враждебного характера вынудили мадмуазель Мишоно уехать после некоторых переговоров шопотом с хозяйкой. |
