|
- Ну так как же? - спросил граф, хлопнув Гобсека по плечу. Старый младенец вздрогнул. Он оторвался от любимых игрушек, положил их на письменный стол, сел в кресло и вновь стал только ростовщиком, учтивым, но холодным и жестким, как мраморный столб. - Сколько вы желали бы занять? - Сто тысяч. На три года, - ответил граф. - Что ж, можно, - согласился Гобсек, - осторожно доставая из шкатулки красного дерева свою драгоценность - неоценимые, точнейшие весы. Он взвесил бриллианты, определяя на глаз (бог весть как!) вес старинной оправы. Во время этой операции лицо его выражало и ликование и стремление побороть его. Графиня словно оцепенела, погрузившись в раздумье; и я порадовался за нее, - мне казалось, что эта женщина увидела вдруг, в какую глубокую пропасть она скатилась. Значит, совесть еще не совсем заглохла в ее душе, и, может быть, достаточно только некоторого усилия, достаточно лишь протянуть сострадательную руку, чтобы спасти ее. И я сделал попытку. - Это ваши собственные бриллианты, сударыня? - спросил я. - Да, сударь, - ответила она, надменно взглянув на меня. - Пишите акт о продаже с последующим выкупом, болтун, - сказал Гобсек и, встав из-за стола, указал мне рукой на свое кресло. - Вы, сударыня, вероятно, замужем? - задал я второй вопрос. Графиня нетерпеливо кивнула головой. - Я отказываюсь составлять акт! - воскликнул я. - Почему это? - спросил Гобсек. - Как "почему"? - возмутился я и, отведя старика к окну, вполголоса сказал: - Замужняя женщина во всем зависит от мужа, сделка будет признана незаконной, а вам не удастся сослаться на свое неведение, раз налицо будет акт. Вам придется предъявить эти бриллианты, так как в акте будут указаны их вес, стоимость и грань. Гобсек прервал меня кивком головы и повернулся к двум преступникам: - Он прав. Условия меняются. Восемьдесят тысяч наличными, а бриллианты останутся у меня, - добавил он глухим и тоненьким голоском. - При сделках на движимое имущество собственность лучше всяких актов. - Но... - заговорил было де Трай. - Соглашайтесь или берите обратно, - перебил его Гобсек и протянул ларчик графине. - Я не хочу рисковать. - Гораздо лучше для вас броситься к ногам мужа, - шепнул я графине. Ростовщик понял по движению моих губ, что я сказал, и бросил на меня холодный взгляд. Молодой щеголь побледнел как полотно. Графиня явно колебалась. Максим де Трай подошел к ней, и хотя он говорил очень тихо, я расслышал слова: "прощай, дорогая Анастази. Будь счастлива. А я... Завтра я уже избавлюсь от всех забот". - Сударь! - воскликнула графиня, быстро повернувшись к Гобсеку. - Я согласна, я принимаю ваши условия. - Ну, вот и хорошо! - отозвался старик. - Трудно вас уломать, красавица моя. - Он подписал банковский чек на пятьдесят тысяч и вручил его графине. |
