|
- Тогда я велю позвать Дельбека, - сказала графиня. - При всем его искусстве он вам сейчас не понадобится, - возразил Дервиль. - Послушайте, сударыня, достаточно одного слова, чтобы вы почувствовали всю серьезность положения. Граф Шабер жив! - Уж не думаете ли вы привести меня в серьезное настроение такими небылицами? - спросила она рассмеявшись. Но графиня тут же была укрощена пристальным и каким-то пронизывающим взглядом Дервиля: этот взгляд проникал в тайники ее души, требуя немедленного ответа. - Сударыня, - сказал Дервиль с холодной и язвительной важностью, - вы и не подозреваете размеров грозящей вам опасности. Я не буду говорить ни о неоспоримой подлинности бумаг, ни о неопровержимости доказательств, подтверждающих существование графа Шабера. Вы знаете также, что за сомнительное дело я не возьмусь. Если вы решитесь оспаривать наше требование признать недействительным акт о смерти, вы проиграете первый процесс, а это решит в нашу пользу и все остальные. - О чем же вы намереваетесь говорить со мной? - Не о полковнике, не о вас самой. Не буду также говорить о документах, которые могли бы выйти из-под пера искусного адвоката, располагающего весьма любопытными подробностями этого дела, - он может многое извлечь из писем, полученных вами от вашего первого мужа еще до свадьбы с графом Ферро. - Все это ложь! - резко возразила графиня. - Никаких писем я от графа Шабера не получала; а если кто-нибудь присвоил себе имя полковника, значит это интриган, беглый каторжник, вроде Коньяра. Страшно даже подумать! Что же, по-вашему, полковник воскрес? Сам Бонапарт через своего адъютанта выразил мне соболезнование по поводу смерти полковника, и я по сей день получаю пенсию - три тысячи франков, назначенную мне палатой как его вдове. Я имела тысячи оснований гнать всех Шаберов, являвшихся ко мне, так же как я прогоню и тех, что вздумают еще явиться. - По счастью, сударыня, мы здесь с вами один на один. Мы можем лгать, сколько нам заблагорассудится, - холодно произнес Дервиль, который, забавляясь в душе, намеренно разжигал гнев графини с целью вырвать у нее какое-нибудь неосторожное признание: прием, обычный у юристов, привыкших не терять спокойствия, тогда как их противники или клиенты выходят из себя. "Что ж, война так война", - подумал он и в мгновенье ока измыслил подвох, чтобы сразу убедить графиню в слабости ее позиций. - Существует доказательство того, что первое письмо было вам вручено, сударыня, - продолжал он, - а в этом письме содержались ценные бумаги. - Неправда, никаких бумаг там не было! - Значит, вы получили это письмо? - подхватил с улыбкой Дервиль. |
