- Тем более, сударыня, - сказал он вслух, - что совесть его будет
спокойна, ибо речь идет не о каком-нибудь проходимце, а о человеке
прославленном, о генерале, графе, кавалере ордена Почетного легиона,
награжденном большим офицерским крестом. Ежели человек этот потребует
вернуть ему жену...
- Довольно, довольно, сударь! - сказала она. - Лучшего поверенного, чем
вы, мне не надо! Как же быть?
- Итти на мировую.
- Любит ли он меня попрежнему? - спросила графиня.
- Думаю, что иначе и быть не может.
При этих словах графиня гордо вскинула голову. Луч надежды зажегся в ее
глазах; быть может, она рассчитывала сыграть на том чувстве, которое питал к
ней ее первый муж, и с помощью какой-нибудь женской хитрости повернуть дело
себе на пользу.
- Я буду ждать вашего решения, сударыня; и в зависимости от него либо
мы предъявил наши бумаги в суд, либо вы соблаговолите сами зайти ко мне,
чтобы выработать условия соглашения, - сказал Дервиль откланиваясь.
Через неделю после этих переговоров, в прекрасное июньское утро,
супруги, разлученные обстоятельствами почти сверхъестественными, прибыли с
двух противоположных концов Парижа, чтобы встретиться в конторе их общего
поверенного. Деньги, которыми Дервиль щедро снабдил полковника, позволили
ему одеться прилично его положению. Мнимоусопший приехал в весьма недурном
кабриолете. На Шабере был теперь со вкусом подобранный парик, синий суконный
костюм, белоснежное белье, в вырезе жилета виднелась красная лента, на
которой носят орден Почетного легиона. Вместе с прежними широкими привычками
полковник обрел и свою былую военную выправку. Держался он прямо. На лице
его, важном и загадочном, читалось счастье, все воскресшие надежды на
счастье, оно казалось помолодевшим и более красочным, если позволительно
позаимствовать у живописцев одно из самых характерных их выражений. Он так
же мало походил на прежнего Шабера в поношенной шинели, как мало походит
стертый грош на только что отчеканенный золотой.
Прохожие с первого взгляда признавали в нем прекраснейший обломок нашей
старой армии, одного из тех героев, в которых отражена наша национальная
слава, подобно тому как солнце сияет своими лучами в каком-нибудь осколке
зеркала. Эти старые солдаты - и сама история, и сама живопись.
У подъезда конторы граф выпрыгнул из экипажа с легкостью юноши. Едва
только его кабриолет отъехал от крыльца, подкатила изящная двухместная
карета, разукрашенная гербами. Оттуда вышла графиня Ферро в скромном, но
обдуманном туалете, выгодно подчеркивавшем девичью стройность ее талии. На
ней был прелестный капор, подбитый розовым шелком, который красиво обрамлял
ее лицо, оживлял его краски, выгодно скрадывал очертания. Но если клиенты
Дервиля как будто помолодели, то контора его ничуть не изменилась и вполне
соответствовала уже описанной нами картине, которой начинается это
повествование. |