|
– Он снова покачал головой. – Не она. Но это может быть любая другая из вас. Вы – я говорю сейчас о той, которая еще не узнана, – вы должны необычайно верить в сопутствующее вам счастье, даже при вашей хитрости. Вы взяли на себя огромный риск. Вы взяли тарелку со стола, наверное, не первая, но одна из первых, и по пути в столовую вы положили в сметану мышьяк. Это не было трудно, вы могли даже сделать это, не останавливаясь, если мышьяк был завернут в кусок бумаги. Вы могли избавиться от этой бумаги позднее, возможно, в комнате, которую мисс Фабер называет туалетной. Вы дали тарелку мистеру Пайлу, немедленно вернулись обратно, получили другую тарелку, принесли ее в столовую и дали тому человеку, который не был еще обслужен. Я не гадаю. Это должно быть именно так. Это была необычайно искусная стратегия, но вы не можете быть совсем неузнаваемой. Он повернулся к Золтану: – Ты говорил, что наблюдал за тем, как брались тарелки, и каждая из них взяла только одну. Кто нибудь из них возвращался и брал еще одну? Золтан выглядел таким же несчастным, как и Фриц. – Я думаю, мистер Вулф. Я могу попытаться подумать, но я боюсь, что это не поможет. Я не смотрел на их лица, а они все одинаково одеты. Я полагаю, я не смотрел очень тщательно. – Фриц? – Нет, сэр. Я был у плиты. – Тогда попытайся так, Золтан. Кто были те первые, кто взяли тарелки – первые три или четыре? Золтан медленно покачал головой. – Я боюсь, что это нехорошо, мистер Вулф. Я мог бы попытаться подумать, но я не уверен. – Он посмотрел на девушек, перевел взгляд слева направо и вернулся обратно. – Я скажу вам, что я не смотрел на их лица. – Он вытянул вперед руки, ладонями кверху. – Вы должны понять, мистер Вулф, я не думал о еде. Я только смотрел за тем, чтобы тарелки носили как следует. Мог ли я думать, что кто то положит мышьяк? Нет. – Я взяла первую тарелку, – вымолвила девушка, чьего имени я тоже не знал. – Я принесла ее и отдала человеку за моим стулом, на другой стороне стола, с левого края, я там и осталась. Я не выходила из столовой. – Ваше имя, пожалуйста. – Мэриор Квин. – Благодарю вас. Теперь вторая тарелка, кто взял ее? По видимому, никто. Вулф дал им десять секунд, его глаза перебегали с одного лица на другое, а губы были плотно сжаты. – Я советую вам, – сказал он, – подтолкнуть вашу память, чтобы в случае, если станет необходимым, установить порядок, в котором вы брали тарелки, чтобы не пришлось вытягивать это из вас. Я надеюсь, что до этого не дойдет. – Он повернул голову: – Феликс, я не трогал тебя нарочно, чтобы дать тебе время на размышления. Ты был в столовой. Я надеялся на то, что после того, как я выясню, кто подал первое блюдо мистеру Пайлу, ты подтвердишь это. Но так как сейчас тебе нечего подтверждать, я должен обратиться к тебе за самим фактом. Я должен просить тебя указать ее. Кстати, Вулф был хозяином Феликса. Когда умер старейший и ближайший друг Вулфа Марио Вукчич, который был владельцем ресторана Рустермана, он завещал оставить ресторан сотрудникам его штата, а Вулфа сделать опекуном. Феликс был метрдотелем. Имея такую работу в лучшем ресторане Нью Йорка, Феликс сочетал в себе и мягкость и внушительность, но сейчас в нем не было ничего. Он был просто жалок. – Я не могу, – сказал он. – Тьфу! Ты, с твоей тренировкой видеть все? – Это так, мистер Вулф. Я знал, что вы меня спросите меня об этом, но я не могу. Я могу только объяснить. Девушка, которая только что говорила, Мэриор Квин, была первой, принесшей тарелку, как она и говорила, но она не сказала, что когда она подавала ее, блинчик соскользнул на стол, но это было. |
