Бизнесменовская водочка скромно пристроилась на краешке стола. Будто нищий, вынужденный уступить престижное место именитому богачу. Зато в смысле закуски Ларину пришлось уступить первенство. Его сервилат потерялся рядом с загранветчинкой, лимон поперхнулся при виде киви, заморского винограда и великолепных груш, казалось, только что снятых с дерева.

«Закусочная победа» несколько примирила Крымова с «алкогольным» поражением.

– Прошу к столу! – трубно выкрикнул он, прикрывая животик бумажной салфеткой. – Банкет в ознаменование от»езда на курорт об»является орткрытым. Прошу считать произнесенный мною монолог тостом!

Веньку хлебом не корми – дай поораторствовать. Он терпеть не может находиться на втором плане, всегда и во всем упрямо лезет на авансцену.

Ну, и черт с ним, свои проблемы каждый решает самостоятельно. Даже если они касаются ораторского искусства.

– Предлагаю тост поддержать! – выпалил я, с удовольствием отметив изумление во взгляде самозванного тамады, привыкшего к вечному нашему противостоянию. – И выпить стоя.

Крымов помедлил, видимо, отыскивая в неожиданной моей поддержке плохо спрятанный подвох. Не нашел его, вздохнул и опрокинул в губастый рот наполненную до краев рюмку. Мы последовали его примеру.

Краем глаза я успел заметить, как Ларин под прикрытием поднятой рюмки послал Ленке многозначительную улыбку. Эта улыбка отразилась от лица женщины и возвратилась к владельцу.

Кажется, мои подозрения потихоньку обретают твердое основание. Крымова и Ларин – давние знакомые или любовники.

Участники «банкета» с жадностью набросились на деликатесы. Постепенно стол пустел. Даже ларинский сервилат пошел в ход…

4

Наступила первый вечер.

Ленка читала приевшийся, видимо, даже ей детектив. Изредка любовалась заоконными видами: перелесками, полями, деревнями и городишками. Возле переездов выстраивались длинные вереницы разноцветных легковушек. Вперемежку с ними – самосвалы работяги, фасонистые автобусы, одышливые солидные грузовики, автофургоны, похожие на вылезших из воды бегемотов.

На стихийно родившихся у матери рынка привокзальных базарчиках – изобилие товаров, начиная от семячек и кончая завезенными из неведомо каких стран одеждой и обувью. Торговцы – южане с черными горящими глазами, худющие китайцы и вьетнамцы, родные российские бабули…

На перегонах тоже – сплошная новизна. Раньше пацаны приветливо взмахивали руками, будто же лали пассажирам счастливой дороги. Сейчас – швыряют камни… Хорошо ещё – не стреляют.

Горькое и приторно сладкое так перемешано в эаоконных «сюжетах», что не разделить одно от другого.

Впрочем, мне показалось – Ленка и не пытается анализировать увиденное. Любование окружающей поезд жизнью, как и чтение книги – средство спрятать от окружающих свои раздумья, предостеречь от приставаний…

Крымов на соседней полке тоже читал. Только не легковесный детектив – серьезную литературу типа «Любовницы Сталина» или «Семь вождей». Экономика и бизнес ему надоели, газетной информации не верил.

В окно Венька предпочитал не смотреть. Во первых, при его тучности поворачиваться разворачиваться – нелегкое занятие, пусть этим занимается хрупкая и изящная супруга. Во вторых, что там такого необычного можно увидеть? Оборванных пацанов и девок? Нищих, выпрашивающих на хлеб иди на водку? Онемевшие заводы и не засеянные поля?

Стоит ли портить себе настроение?

Ларин спал. Отвернулся от нас, уткнулся носом в перегородку и посапывает, как говорится, в две дырочки.

Я не читал и не спал. Лежал, глядя в потолок. Мучили неясные предчувствия, одолевала, стыдно признаться, боязнь какого то катаклизма, ожидающего нас впереди.