|
.. - ..то, что известно вам одной, это я отлично знаю, Но в чем же была бы заслуга чародея, если бы он не знал секретов своего ближнего? - Значит, у Джузеппе Бальзамо, как и у вас, был рецепт этого чудодейственного эликсира? - Нет, но так как это был один из лучших моих друзей, я подарил ему три или четыре флакона. - Боже мой! - вскричала графиня. - Но если вы, господин Калиостро, имеете власть выбирать себе возраст, почему вы выбрали сорок лет, а не двадцать? - Потому что, графиня, - с улыбкой отвечал Калиостро, - мне идет всегда быть сорокалетним мужчиной, разумным и зрелым, а не двадцатилетним незрелым юнцом. - Ах, вот оно что! - сказала графиня. - Ну, разумеется, графиня, - продолжал Калиостро, - ведь в двадцать лет мы нравимся тридцатилетним женщинам, а в сорок управляем двадцатилетними женщинами. - Сдаюсь, сдаюсь! - заявила графиня. - К тому же невозможно спорить с живым доказательством. - Но в таком случае, - вступил в разговор Кондорсе, - вы доказываете нам лучше, чем ваша теорема... - Что я доказываю вам, маркиз? - Вы доказываете не только возможность вечной молодости, но и бесконечности жизни. Ведь если вам было сорок лет во время Троянской войны, то это значит, что вы никогда не умирали. - Это верно, маркиз. Смиренно признаюсь, что я не умирал никогда. - И, однако, в отличие от Ахилла, вы не являетесь неуязвимым, а впрочем, я ошибаюсь, называя Ахилла неуязвимым, ибо стрела Париса поразила его в пяту. - Нет, к величайшему моему прискорбию, неуязвимым я не являюсь, - сказал Калиостро. - Но как же вам удавалось избегать несчастных случаев в течение трех тысяч пятисот лет? - Это удача, граф. Привычка жить открывает мне с первого взгляда прошлое и будущее людей, которых я вижу. Моя безошибочность такова, что она распространяется и на животных, и на инертную материю. Если я вхожу в карету, то по облику лошадей вижу, что они понесут, по лицу кучера вижу, что он опрокинет или зацепит карету; если я сажусь на корабль, я угадываю, что капитан - невежда или упрямец и что, следовательно, он не сможет или не захочет произвести необходимый маневр. В таких случаях я избегаю кучера или капитана и покидаю карету или корабль. Я не отрицаю значения случая, но я его уменьшаю: вместо того, чтобы дать ему сто шансов, как это делают все люди на свете, я отнимаю у него девяносто девять и остерегаюсь сотого. Вот что дали мне прожитые мною три тысячи лет. - Раз так, дорогой пророк, - со смехом сказал Лаперуз среди восторга и разочарования, вызванных словами Калиостро, - вы должны были бы пойти вместе со мной на суда, на которых я отправляюсь в кругосветное путешествие. Тем самым вы оказали бы мне важную услугу. Калиостро промолчал. - Господин маршал! - со смехом продолжал мореплаватель. - Раз граф Калиостро, - и я вполне его понимаю, - не хочет покидать такое прекрасное общество, придется вам разрешить сделать это мне. Простите меня, ваше сиятельство граф Гаагский, простите меня и вы, графиня, но вот уже бьет семь, а я обещал королю сесть в карету в четверть восьмого. А теперь, так как граф Калиостро не поддался искушению поглядеть на два моих флейта <Флейт - транспортное судно XVIII века.>, пусть он, по крайней мере, скажет, что случится со мной на пути от Версаля до Бреста. От Бреста до полюса я его избавляю - это уж моя забота. Но, черт побери, насчет пути от Версаля до Бреста он должен дать мне совет. Калиостро снова посмотрел на Лалеруза, и взгляд его был так печален, лицо было таким ласковым и в то же время таким грустным, что большинство присутствующих было неприятно поражено. |
