Это произошло сразу же, как только их самолет вышел в космос. Прямо перед собой Платон Григорьевич увидел диск. Он шел с громадной скоростью над сплошным молочно‑белым покровом, потом стал на ребро и покатился вокруг земного шара, разбрасывая снопы странных зеленых искр.

– Мне вчера показали книгу, – сказал Диспетчер, – ив книге – цепь. Это вы здорово придумали… Значит, смелость и только смелость, значит, нам кажется все это, – он указал рукой в перчатке на сияющий диск впереди. – А книга «не знает», что кажется нам… Так я понял ваш эксперимент.

– Какой уж тут эксперимент?

– Не скромничайте, Платон Григорьевич. Вам, я уверен, это не далось даром…

– Да, я долго не мог успокоиться…

– Значит, это мираж, направленный мираж… И это мы сейчас проверим.

– Вы идете на таран?

– Да, если он будет нужен…

Диск впереди неожиданно заскользил по вертикали вверх, и Платон Григорьевич откинулся в кресле, почувствовав, как постепенно нарастает ускорение.

– Гусар, я Диспетчер, – заговорил Мельников в микрофон. – Цель вижу ясно. По‑видимому, это диск, за которым гонятся Морж и его ребята… Определи мои координаты по локатору. Моя горизонтальная, восемь километров в секунду, скорость по вертикали… А, нет времени…

Таинственное зеленое тело заслонило все вокруг, закрыло собой звезды, простор родной планеты под ногами. Еще мгновение, и яркий свет ударил в глаза Платона Григорьевича. Как в‑каком‑то гигантском калейдоскопе заметались перед глазами какие‑то цветовые пятна, странные дрожащие фигуры.

Платон Григорьевич не сразу пришел в себя. Диспетчер лежал, уткнувшись головой в приборную доску, плечом навалившись на ручку управления. Кабина была наполнена звуками множества голосов.

– Диспетчер, Диспетчер, Диспетчер… Прием… Диспетчер. Прием… – голос Гусара – Диспетчер, держись! – это голос Моржа. – Почему не включаешь компенсатор? Компенсатор почему не включаешь? – это совсем незнакомый голос.

По необыкновенной легкости во всем теле Платон Григорьевич понял, что их самолет находится в состоянии свободного падения. Диспетчер, казалось, не дышал. Платон Григорьевич медленно приподнял его голову, левой рукой переключил передатчик. В кабину вошла тишина.

– Говорит врач… Вы слышите? Говорит врач… С Диспетчером несчастье. Он потерял сознание. Прием…

И тотчас же многоголосое эхо ответило на призыв Платона Григорьевича. Одно слово покрыло все звуки, слово «спокойствие», сказанное голосом Моржа. А самолет продолжал плыть вокруг земного шара, и континенты сменялись океанами, темно‑зеленые пятна лесов – снегами Арктики.

– Ничего не трогайте, ни к чему не прикасайтесь! – повторил Морж. – Вы слышите, Платон Григорьевич? Мы придем на помощь, мы вас видим.

И вдруг Платон Григорьевич ощутил легкий толчок. Сквозь окно в полу он увидел блестящий край крыла самолета. Потом к ним присоединились еще несколько самолетов, и теперь Платон Григорьевич заметил, что они начали снижаться, вначале медленно, а потом все быстрее и быстрее…

Вся группа самолетов опустилась на зеркальную гладь Индийского океана. Кто‑то из пилотов, наблюдавший всю операцию со стороны, сказал впоследствии, что все вместе напоминало одну гигантскую «еловую шишку». Но в минуту, когда Платон Григорьевич ощутил, что его самолет мягко покачивается на волне, то погружаясь, то выплывая, он ничего другого не испытал, кроме облегчения.

Стоял штиль, и в кабине самолета было нестерпимо жарко.