– Только герой может так говорить. Мне кажется, я люблю тебя, понимаешь?

– Понимаю.

– А что с Бернадеттой? – спросила я.

– Пусть катится. Раз уж ей так нравится, то у нее в изобилии будут насилие, изнасилования и секс без согласия.

– Это хорошо, нечего было мстить.

Мелконогий захлопнул дверцу грузовика и трижды ударил кулаком по фургону. Через мгновение послышался шум мотора, и из окна кабины высунулся Квазимодо. Он помахал нам рукой, одним глазом глядя в небо, другим – на землю.

Когда фургон тронулся, из-под его задних колес вылетело столько грязи, что мы наглотались ее, как рождественские карпы в прудах рыбоводного хозяйства.

Мы не успели опомниться, как из ниоткуда появились два охранника. Они уже были злы, сняли винтовки, перезарядили их и через мгновение нафаршировали бы нас свинцом.

– Ложись! – крикнул первый. – Всем лечь!

Мы остолбенели.

– Спокойно, – откликнулась я. – Разве вы не видите, какая здесь грязь?

– На землю! Вашу мать! – проворчал он.

– К тому же хам! – добавила я.

Голум сдался сразу, хотя, конечно, его жизнь стоила меньше всего. Он опустился сначала на одно колено, потом на другое.

– Интересно, кто вам одежду стирать будет, – сказала я. – Может, охранники?

Первый из них поднял ствол и выстрелил в воздух.

Как же бабахнуло!

Мгновенно все упали мордами в грязь.

Кроме меня, разумеется. Я была самой храброй из всех, да и с моим слухом шум легче воспринимался.

– Может, тебе лучше лечь, – тихо предложила Фляжка, приподняв голову из грязи.

– С моим больным бедром я не смогу лечь без посторонней помощи.

– На землю! – крикнул охранник. – Стреляю!

– Нечего на меня кричать, говнюк, – ответила я.

Он нервничал и, возможно, не знал, как в этой ситуации поступить, но прекрасно понимал, что уступать нельзя и что у него есть свои инструкции, которые освобождают от необходимости думать в случае крайней необходимости.

– Ложись, стреляю! – прорычал он.

В этот момент Голум пошевелился. Он поднял лицо из грязи и посмотрел на меня своими большими, выпуклыми голубыми глазами.

– Вы не ложитесь? – спросил он.

– Нет.

– Тогда я встаю.

Как сказал, так и сделал. Какое-то время он возился в коричневой жиже, а потом, на глазах удивленных охранников, поднялся и встал рядом со мной.

– Ты чего! – крикнул охранник. – Тебе жизнь не дорога?!

– Холодно так лежать в грязи, уважаемый, – ответил Голум. – И я не хочу простудиться.

Его руки тряслись, а лицо выражало неуверенность.

– Если они нас пристрелят, – сказала я Голуму, – мы с того света им покоя не дадим.

Он взял меня за руку. Мама дорогая. Слезы подступили к глазам.

– Давай, стреляй из своей пушки, – крикнула я охраннику, – а то мы мерзнем.

Тут и Фляжка поднялась с земли. Ее качало, как старого паралитика. Ничего не говорила, только тряслась. Схватила меня за руку и спряталась за мной, высовывая только голову, чтобы посмотреть, что делают охранники.

– Блядь! – произнес Мелконогий, поднимаясь из грязи. – Эта баба меня прикончит! Пиздец!

Охранники переглянулись.

– Может, договоримся? – предложил Мелконогий.

– Вы спокойно вернетесь на объект, – ответил охранник.