|
Когда ему было пять лет, мой покойный муж рассказывал ему об этих битвах; мы надевали ему на голову каску моего мужа; малыш волочил по полу его большую саблю. И вот в один прекрасный день он узнает, что император Наполеон, кумир моего мужа, вернулся во Францию; юный сумасброд помчался туда, чтобы присоединиться к своему герою, но это ему не удалось. Спросите барона, какую кару он придумал для Фабрицио за это минутное безумие. - Я забыл показать вам кое-что! - воскликнул каноник. - Вы сейчас увидите, что я хоть немного достоин прощения, которое вы даровали мне. Вот, - сказал он, перебирая бумаги, лежавшие на столе, - вот донос этого подлого coltorto (лицемера); взгляните на подпись _Асканьо Вальсерра дель Донго_, - он-то и затеял все это дело. Вчера я взял его донос в канцелярии полиции и отправился в театр, надеясь встретить кого-нибудь из обычных посетителей вашей ложи и через него передать вам содержание этой бумаги. Копия ее уже давно находится в Вене. Вот враг, с которым надо бороться. Каноник прочел графине донос; было условлено, что днем он пришлет ей копию через надежного посредника. С радостью в сердце вернулась графиня во дворец дель Донго. - _Прежний негодяй_ стал совершенно порядочным человеком! - сказала она маркизе. - Сегодня вечером мы поедем в Ла Скала; когда часы в театре покажут одиннадцать без четверти, мы удалим всех из нашей ложи, погасим свет, запрем дверь, а в одиннадцать часов придет сам каноник рассказать, что ему удалось сделать. Мы с ним решили, что это будет наименее опасно для него. Каноник был очень умен: он не преминул прийти на условленное свидание, проявил большую доброту и полнейшее чистосердечие, что встречается лишь в тех странах, где тщеславие не властвует над всеми другими чувствами. Воспоминание о доносе на графиню, который он сделал когда-то генералу Пьетранера, жестоко мучило его; теперь он нашел средство избавиться от укоров совести. Утром, когда графиня ушла от него, он подумал: "Ну вот... Конечно, у нее роман с племянником!" Он подумал это с горечью, так как еще не исцелился от былой страсти. "Такая гордая женщина и вдруг пришла ко мне!.. После смерти бедняги Пьетранера она с ужасом отвергла предложения услуг, весьма учтивые и весьма деликатно переданные ей от меня полковником Скотта, ее бывшим любовником. Прекрасная, графиня Пьетранера предпочла жить на пенсию в полторы тысячи франков! - вспоминал каноник, взволнованно шагая по комнате. - А затем она уехала в Грианту. Как она могла выносить общество этого гнусного seccatore [нахала (итал.)] маркиза дель Донго? Все теперь понятно. В самом деле, у этого юного Фабрицио столько достоинств: высокий рост, стройный стан, веселая улыбка, а лучше всего у него взгляд, полный томной неги, и выражение лица, как на полотнах Корреджо" (*44), - с горечью думал каноник. "Разница в возрасте?.. Но она не так уж велика. Фабрицио родился вскоре после вступления французов, - помнится, в девяносто восьмом году, а графине сейчас двадцать семь - двадцать восемь лет, и невозможно быть милее и краше ее. |
