Родители вскрикнулиразом, когда он ворвался-ввалился в открывшуюся дверь, едва не сбив их с ног. Исразу захлопнул дверь, прижавшись к ней спиной. В голове царил полный хаос.Думать он не мог, говорить не мог и мелко дрожал. Рядом стояла печальнаястаруха. Родители же пребывали в полной растерянности и немоте, и оторопелотаращились на старуху.

– Она говорит, что она –моя совесть, – наконец, вымолвил Антоша, когда понял, что бесформенной образиныв квартире нет.

– Чего? – пораженноспросил папа. – Что происходит, Антон? Ты от кого бежал? Кто эта женщина?"Гражданка, вы кто и что вам угодно? В таком виде...

– За вид вы сынка своегоспросите. А я и вправду его совесть, – сказала старуха. – На этот раз он правдусказал, хотя он редко ее говорит.

Папа боднул головойслева направо, все еще ничего не понимая. Мама вообще не могла и словавымолвить. И их вполне можно понять. Представьте себе своих родителей вподобной ситуации.

– Ну, так что же все этозначит, Антон, – возвысил, наконец, голос папа, – что тут происходит?!

– А происходит то, –сказала спокойно старуха, – что он сейчас беса увидел во всем его безобразии.

– Кого увидел?

– Беса.

– А это кто, позвольте?

– Эх, – вздохнуластаруха. – Эта та злая сила, которой ваш сынок подчиняется все три года своейсознательной жизни. Ага. Ибо с семи лет у человека идет его сознательная жизнь,он уже отвечает за все, что натворил. Так Господь определил – с семи лет. Хотьи отрок, но безответственность кончилась. Нагадил – изволь к ответу. И хорошо,если ответить здесь успеешь.

– Что? Где это"здесь" и что значит "успеешь", – папа наполнялся гневом иуверенность, что пора вместо дурацких вопросов с его стороны силу приложить ивышвырнуть вон эту... Он видел подавленность и потерянность сына и был уверен,что тот того же хочет.

Опять вздохнула старухаи произнесла устало:

– А вот то и значит –мальчик... тот, на которого во гробе вы даже посмотреть не пустили своего сына,он, неизвестно, успел ли ответить здесь, на земле! – вдруг крикнула старуха. –Ответить!

И тут папа взорвался:

– Да ты тут неприкрикивай! А ну-ка, вон отсюда! – обернулся к сыну с вопросом, – Надеюсь, тыне против?

– Да я-то не против,но... ну, попробуй ты!

Папа открыл дверь, взялстаруху за руку и дернул ее в направлении открытой двери так, что, пожалуй,любой штангист-тяжеловес вылетел бы птичкой из квартиры. Столько было силы иярости в папином движении. Но старуха осталась неподвижной. Папа повторилдерганье (да еще пинка дал) с утроенной энергией и удесятиренной яростью. Всеосталось, как и было. Старуха стояла как и стояла.

– Ты можешь обмотатьменя тросом и тащить всеми танками мира. Ничего не получится. Человек неразлучим со своей совестью. Разлучница у них одна – смерть.

Если сказать, что папапребывал в состоянии ошеломленности, то это значит, ничего не сказать.

– Но этого не можетбыть, – в страхе прошептал он, переводя свои глаза со своих сильных рук нахилую тощую старуху.

– Когда не веритсяразуму, верьте глазам. Итак, поскольку вышвырнуть меня нельзя, пожалейте своездоровье и не делайте больше дурацких попыток.