– Бу бу бу,– безучастно ответил Ванятка.

Не было там этой Серой дыры. Даже хода туда не было.

Совсем.

Глава 18

КАРЕТУ МНЕ, КАРЕТУ

С психиатрами на Руси в то время было все в порядке, за исключением лишь одной небольшой проблемы – они отсутствовали. Я так подозреваю, что их также не имелось ни в Европе, ни в других частях света.

Оставалось только одно – нашпиговать мальчишку на¬родными успокоительными средствами вроде валерьян¬ки, а обращаться исключительно ласково, ни в коем слу¬чае не повышая тона, как бы ни раздражала его тупость и упорное нежелание понимать.

– Он – сын человека, который спас тебе жизнь. Но кто он – никому ни слова,– строго наказал я Апостолу, ткнув в Ваню пальцем, после чего объяснил, как надо вес¬ти себя с больным, что делать и чего не делать.

Отчего у него приключилось такое потрясение, Анд¬рюха не спрашивал – и на том спасибо. Внимательно все выслушав, он кивнул, не говоря ни слова, и тут же присту¬пил к обязанностям медбрата. Когда вернулась с торгов Глафира, она тоже подключилась к хлопотам, хотя больше бестолковилась и причитала, зато Апостол... На второй день я понял – вот в чем подлинное призвание моего Анд  рюхи – и спокойно вздохнул, сбросив со своих плеч одну из забот.

Не знаю, продолжали разыскивать мальчишку или уго¬монились, махнув на него рукой, но задерживаться в Мо¬скве все равно было нежелательно – Ваню надо было вез¬ти к родичам.

А Агафью Фоминишну, как выяснилось, я спас. Во первых, ее никто не терзал, не мучил и не насиловал, а во вторых, как мне удалось выяснить, в числе жен казнен¬ных, которых через день, 27 июля, утопили в Москве ре¬ке, ее не было. Я ухитрился даже передать ей весточку о том, что с сыном все в порядке и скоро он будет отвезен в безопасное место.

Вообще в этой ситуации имелся только один плюс –

больной никому не проболтается, какого он роду племени, потому что на все расспросы ответ у него один: «Бу бу бу». Учитывая дальнюю дорогу, обстоятельство немаловажное.

Куда ехать – подсказал сам Висковатый. Нынешних бояр он не больно то жаловал, с усмешкой отзываясь и о Захарьиных, у которых все счастье в бабьей кике – име¬лась в виду первая жена царя Анастасия Романовна, и о Мстиславских, которые тоже подошли к трону лишь из за родства с государем, и о прочих. Тот – жаден, этот – угод¬лив, иной – просто туп, чего Иван Михайлович и вовсе терпеть не мог.

На этом негативном фоне мне и запомнился его одоб¬рительный отзыв о Дмитрии Ивановиче Годунове. Оказы¬вается, Анастасия, жена среднего брата Висковатого,– урожденная Годунова. В свое время ее хитрый папочка Иван Григорьевич, наплодив кучу детишек, принялся за счет выгодных замужеств своих дочерей пристраивать к государеву двору сыновей. Разумеется, глядел он только в сторону тех женихов, которые в чести у царя. Возвыси¬лись, к примеру, после Казанского похода Курбские, он тут же подсунул свою дочурку Анну родичу князя Андрея Михайловича, а как начал входить в силу дьяк Вискова-тый, выдал самую младшую дочь за Ивана Меньшого.

– Он за меня ее хотел, да я уж к тому времени давно же¬нат был,– криво усмехаясь, рассказывал Висковатый,– Да так ныне многие поступают. Все чрез родство норовят в ближние войти, а того дурни не ведают, что по нынешним временам ненадежно оно. Седни князь в славе, а завтра в опале, и что будешь делать – дочку то назад не забе¬решь, да и сыну не повелишь жену обратно к отцу отпра¬вить. А государь опалу не на одного налагает – на весь род норовит. Но это теперь распознали, а тогда не ведали. Ду¬мали – ежели в почет вошел, то оно навсегда, вот и норо¬вили чад своих пристроить, а потом локти кусали, как Тимоха Долгорукий, кой после Казани поспешил своего сына Андрея на Анастасии, дочке Володимера Воротын¬ского обженить.