— Хорошо, — сказал я.

— Гав, гав, р-р-р-р-гав! — пролаял Макклэтчи.

— Хороший мальчик. Вот хороший мальчик, — сказал я и потрепал его по голове.

Его глаза выпучились, а брови взлетели чуть ли не выше головы.

— Гав-гав?

— Да, — сказал я. — Да, ты попался, Макклэтчи, мальчик. Ты теперь собака. Мой особый напиток превратил тебя в пса.

— Гав-гав, — кивнул он. Что ни говори, а он схватывал на лету.

— Что ж ты не стоишь на четвереньках? — сказал я. — Раз ты теперь собака, так и учись ходить по-собачьи.

— Гав? — Он посмотрел на меня преданным взглядом. Затем опустился на четвереньки.

— Так, теперь стой на месте, — сказал я. — Не двигайся.

— Гав?

— Сейчас я дам тебе пинка, чтобы ты отлетел через всю комнату.

При виде его обалделой физиономии я не выдержал и взорвался хохотом. Я не мог остановиться. Хохотал и хохотал.

Но умолк, когда кто-то воскликнул у меня за спиной:

— Джей? Что ты делаешь? Что такого смешного?

16

Я заморгал. Я находился в собственной спальне. А в дверях стоял папа.

Прищурившись, он посмотрел на меня:

— Твой смех на первом этаже слышен. Что такого смешного?

Я пожал плечами.

— Ничего, — сказал я. — Так, замечтался.

— Забавные, видно, у тебя мечты, — сказал папа.

— Это уж точно, — ответил я.

Это была действительно забавная мечта. Жаль, что только мечта.

Папа махнул рукой и пошел вниз.

А я сел на кровать и крепко задумался. Я не знал, каким образом расквитаться с Макклэтчи. Нет ведь у меня никакой зловещей колдовской книги. Это было всего лишь порождение моей бурной фантазии.

Но я знал: надо что-то делать.

Пойду туда. Глядишь, на месте и соображу что-нибудь путное.

Я немного выждал. Не хотел, чтобы мама и папа меня поймали. Мне ведь запрещено выходить по ночам.

Но мне нужно было рискнуть. Если не рискну — глаз не сомкну всю ночь.

Так что через некоторое время я крадучись спустился по лестнице, стараясь не скрипеть ступеньками. Заглянул в гостиную. Папа прикорнул на диване с журналом на коленях. Мамы нигде не было видно.

Я повернулся и на цыпочках прокрался в кухню. Под столом свернулся калачиком Мистер Финеас. Он спал мертвым сном, громко похрапывая.

Я прошмыгнул мимо него и выскользнул с черного хода. Тихо, осторожно затворил за собой дверь. Полной грудью вдохнул свежий, прохладный ночной воздух.

По всему телу ползли мурашки. Я понял, что ужасно волнуюсь. Сердце колотилось, как бешеное — и на этот раз было отчего.

Я повернулся и, прижимаясь к боковой стене дома, добрался до улицы. Отсюда хорошо видна была высокая живая изгородь, а за нею — темные очертания жилища Макклэтчи.

Что же мне делать? Что мне сделать Макклэтчи?

Я пока не знал. Знал только, что хочу сотворить что-нибудь по-настоящему гнусное.

17

Я остановился возле изгороди. Ноги вдруг налились слабостью, стали как резиновые. Я шумно дышал, грудь судорожно вздымалась.

Я затаил дыхание, когда что-то захлопало над головой. Хлопали крылья. Может, летучая мышь? А вдруг канюк-разбойник?

Я прижался спиной к колючей изгороди и подождал, когда существо улетит. Затем повернулся к дому Макклэтчи. Темнотища, хоть глаз выколи. Нигде ни огонька.

Передний двор темнел всеми оттенками черного и серого.

Надо было фонарик захватить. Ни черта не видно.