|
Полное небо самолетов, и они ревут так, что от их рева у твоей матери молоко бы в грудях свернулось, - а ты меня просишь быть посерьезнее? Я даже слишком серьезен. - Ну ладно, - сказал Роберт Джордан и, засмеявшись, положил цыгану руку на плечо. - Слишком серьезным тоже быть не надо. Иди кончай свой завтрак и отправляйся. - А ты? - спросил цыган. - Что ты будешь делать? - Я пойду к Глухому. - После этих самолетов ты тут во всей округе живой души не встретишь, - сказал цыган. - Многих, должно быть, в пот бросило, когда они пролетали. - У них есть дела поважнее, чем выслеживать партизан. - Так-то так, - сказал цыган. Потом покачал головой. - А если они и этим не погнушаются? - Que va, - сказал Роберт Джордан. - Это лучшие немецкие легкие бомбардировщики. Такие за цыганами не охотятся. - У меня от них мурашки по телу, - сказал Рафаэль. - Да, да, я этих штук боюсь. - Они полетели бомбить аэродром, - ответил ему Роберт Джордан, вместе с ним входя в пещеру. - Я уверен, что они за этим полетели. - Ты что там говоришь? - спросила жена Пабло. Она налила Роберту Джордану кружку кофе и протянула банку сгущенного молока. - Даже молоко! Чего только у вас нет! - У нас всего много, - сказала она. - А особенно страху после этих самолетов. Как ты сказал, куда они полетели? Роберт Джордан нацедил себе в кружку молока из щели, прорезанной в банке, обтер банку о край кружки и стал помешивать кофе, пока он не принял светло-коричневый оттенок. - Я думаю, что они полетели бомбить аэродром. А может быть, и туда и сюда. - Пусть бы летели подальше и сюда не возвращались, - сказал Пабло. - А почему они залетели сюда? - спросила женщина. - Откуда они взялись? Мы никогда не видели таких самолетов. И так много. Может быть, это подготовка к наступлению? - Какие передвижения были вчера на дороге? - спросил Роберт Джордан. Девушка Мария была рядом, но он не смотрел на нее. - Эй, Фернандо, - сказала женщина. - Ты вчера был в Ла-Гранхе. Какие там были передвижения? - Никаких, - ответил приземистый, простодушный на вид человек лет тридцати пяти, которого Роберт Джордан раньше не видел. Он косил на один глаз. - Несколько грузовиков, как всегда. Две-три легковые машины. Войска при мне не проходили. - Ты каждый вечер ходишь в Ла-Гранху? - спросил его Роберт Джордан. - Не я, так другой, - сказал Фернандо. - Кто-нибудь всегда ходит. - Ходят узнавать новости и за табаком. И за всякой всячиной, - сказала женщина. - Там есть наши? - Есть. А как же? Рабочие на электростанции. И еще есть. - Какие же новости ты слыхал вчера? - Pues nada. Никаких. На севере дела плохи. Это не новость. На севере с самого начала плохи дела. - А про Сеговию ничего не слыхал? - Нет, hombre [букв.: человек, мужчина (исп.); здесь: приятель, дружище]. Я не спрашивал. - Ты и в Сеговию ходишь? - Иногда, - сказал Фернандо. - Но там опасно. Там всюду патрули, спрашивают бумаги. - Ты знаешь там аэродром? - Нет, hombre. Где он - я знаю, только близко не подходил никогда. Там сразу бумаги спрашивают. - Вчера не было разговоров про эти самолеты? - В Ла-Гранхе? Нет. Зато уж сегодня наверняка будут. Вчера все говорили про речь Кейпо де Льяно по радио. |
