При их появлении помощник тотчас же внес поднос с рюмками и напитками. Гости оживились.

— Натюрморт, — покачал головой Александр Борисович.

Все четверо выпили. Это была фирменная чистейшая русская водка. Оживились. Даже гонконгский слизняк на время забыл свой всепобеждающий страх.

Чень заговорил небрежно, словно все, что он должен был им сообщить, было делом второстепенным и пустяшным.

— В ближайшие дни я жду гостя с грузом. Сдается мне, что я должен принять меры предосторожности. Перестраховаться. Мне придется держаться в стороне. Вместо меня груз примет мой друг — Мистер Лань У… — указал он пальцем на соотечественника. Тем более, что он отчасти похож на меня. А вам надо будет его подстраховать.

Чернышев еще спал, когда раздался звонок междугородней. Звонил бортпроводник. У них, в Ташкенте, было уже шесть утра…

— Виктор Анатольевич?

— Он самый.

— Рейс — сегодня. Мне только что звонили. Везут груз. В Москве его придут встречать.

— Понял.

Еще не известив начальство, Чернышев заглянул в расписание авиарейсов и набрал номер телефона Анастасии. Пропел хрипло:

— Если завтра война, если завтра в поход, будь сегодня к походу готов…

Сегодня слова песни звучали для одних — ностальгически, а для других — их было подавляющее большинство, — как издевка.

Анастасия была сообразительная девушка, даже со сна лишних вопросов не задала. Спросила только:

— Когда прилет?

— В шесть пятнадцать пополудни, кэп! — дурачась, бойко отрапортовал, Виктор. — Инструктаж в 13.00.

Он больше не мог спать. Перешел в большую комнату. Включил телевизор. Смотрел «Доброе утро!»

Жена всегда безошибочно точно знала: в такие дни следует молить за него Б-га. Настроение у него резко улучшилось: еще бы, — столько ждали!

Он и не подумал связаться с Крончером по телефону. Интересно: сообщит ему эта птичка или нет?!

Как он и ожидал, Алекс через несколько минут прорезался сам:

— Виктор! Я еду сегодня с вами…

— Стой, стой, стой! — запротестовал Чернышев. — В качестве кого? Как израильский полицейский или как частное лицо?

— Как частное лицо, — последовал довольно кислый ответ.

— А-а-а! — протянул Чернышев. — Вот, значит, как?!

— Вот так! — жестковато отрезал Крончер, — я — в служебном отпуске.

— А кто же в таком случае сообщил вам об операции, сэр?

— Сорока на хвосте принесла, как говорила мне моя мать, — отпарировал Крончер.

— В таком случае, — мы должны проверить что за сорока передает вам оперативную информацию?

— Fuck you, son of bich! Пошел ты… Знаешь, куда?

Он был мало похож на российских ребят его возраста, этот малый: куда сдержанней вел себя и непостижимо сочетал в себе умудренность жизнью и наивность подростка. И наконец, — Виктор даже этому позавидовал! — в нем не чувствовалось той горечи и озлобленности, какая била в глаза у тех, кто прошел Афганистан и Чечню. А ведь и он хлебнул на своем коротком веку дерьма, которое зовется «войной»…

— Fuck you! Пошел туда же… — смилостивился Чернышев. — Хрен с тобой, Алекс…

Из кухни шла жена: она успела заварить кофе. улыбнувшись, он встал ей навстречу.

— Жди в гостинице, Алекс, мы заедем за тобой…

В четыре он вышел из Управления и вместе с Анастасией поехал за Алексом.