Здесь, рядом с парикмахерской «Марсель», еще недавно довольно скверно пел оперные арии лысоватый, в очках математик, из Санкт-Петербурга: его фотографию даже поместил популярный американский географический журнал. Голоса у бывшего петербуржца не было, но зато зарабатывал он больше, чем двое его коллег-математиков.

Чуть наискось — играл на настольном, но не электрическом, органе Баха и Генделя способный парень из Сан Франциск. Иногда похаживал в белой хламиде с золотой короной из картона на голове Давид — царь иудейский с лирой в руках — тоже неплохой доход.

Сейчас карнавал оставил всех без работы. Ну да ладно. Это ведь только один день…

Алекс внимательно приглядывался: среди завсегдатаев улицы Бен Йегуда у него были свои люди. Отсюда он черпал информацию и здесь заводил знакомства. Сравнительно узкая и короткая, она, как магнит, стягивала сюда силовые линии человеческих лиц и характеров.

На площади, у высокого, нафаршированного оффисами здания стояли «джипы» с пограничниками. Темно-зеленая форма, автоматы за плечами: с праздником террористы не поду мают считаться. Очаровательная брюнеточка в солдатской куртке с сержантскими нашивками сделала ему глазки, и Крончер подми гнул ей в ответ: так в старину переговаривались флажками сближающиеся корабли.

Но Алекс двинулся в один из ее боковых присосков, в Нахлат Биньямин, еще лет десять назад — район полутрущоб. Сейчас здесь на вес золота был каждый квадратный метр: полузаброшен ные, в трещинах, с обсыпавшейся штукатуркой дома принаряди лись, наполнились жизнью и смыслом и щеголяли перед, как артисты в новом и ярком спектакле и сейчас щеголяли перед иностранцами экзотикой: странной, почти немыслимой смесью Востока и Запада.

Тут в одном из бесчисленных ресторанчиков, Алекс Крончер заказал стол на четырнадцать человек. Он пригласил их обмыть присвоенное звание.

И фон, и публика в Нахлат Биньямин, были другими. Тон задавали пабы и дансинги. Маленькие, но очень уютные ресторанчики и кафешки. Да и разгуливали здесь не образумившиеся обыватели с семьями, а расхристанная и шумная молодежь. Большинство — с пивными кружками в руках и замысловатыми, иногда вызывающе-ярко раскрашенными прическами. Парни в масках были одеты с нарочитой небрежностью и держались дерзко: я, мол, такой, хочешь останавливайся, хочешь — проходи! Девушки — больше без масок, но с лихо разрисованными к Пуриму лицами, в довольно смелых нарядах.

Алекс свернул в один из ресторанчиков.

— Никто не приходил? — спросил он хозяина, с которым был давно знаком.

— Да ты же явился на час раньше…

Рядом с его метром восьмидесятью пятью тот смотрелся, как маленький кустик возле телеграфного столба. Не помогали даже туфли с высокой подошвой. На затылке ресторатора болталась стянутая серебрянным обручем коса.

— Гони меню…

— До пяти у нас цены значительно ниже, — сказал хозяин: «деловой ланч». Только — чтобы потом меня не взяли за жабры: я, мол, делаю полицейскому скидки! Этого мне еще не хватало…

Официанты сдвигали столы и расставляли приборы.

— Крончер, — послышались в двери голоса.

Пришла первая троица, в основном, — такие же молодые офи церы полиции, как и он сам.

— Может, вспомнить армию? Вымазать тебя сегодня голенького в грязи…

В течение двадцати минут подвалили еще люди: в форме и без нее. На столе появилась бутылка водки и еще две — вина.

— На салат не нажимать, — провозгласил Алекс с первым тостом. Впереди стейки.

Пили лихо: двое налили по маленькой рюмке водки, осталь ные — по полбокала вина.

— Если ты в таком темпе будешь получать звания, Алекс… — поддел кто-то.