Изменить размер шрифта - +

     Однако выяснить когда-нибудь случаи из жизни Одетты, из-за которых Сван
так страдал, - это не было единственным его желанием, он  держал  про  запас
другое - отомстить за эти муки, отомстить, как только, разлюбив  Одетту,  он
перестанет бояться ее; и вот наконец  ему  представился  случай  осуществить
второе желание: Сван любил другую, женщину, которая не  давала  ему  поводов
для ревности и которую он все же ревновал, оттого что не способен был любить
по-иному, и как любил он Одетту, так любил и другую. Этой женщине  не  нужно
было изменить Свану для того, чтобы возродить в нем ревность,  -  достаточно
было, чтобы по какой-нибудь причине она оказалась вдали от него - ну хотя бы
на вечеринке, - и чтобы, по-видимому, ей было весело. Этого  было  довольно,
чтобы в душе его ожила тоска, этот жалкий, сам себе мешающий нарост  на  его
любви,  -  тоска,  удалявшая  Свана  от  того,  что  она  в  себе  заключала
(потребность в истинном чувстве, которое эта молодая женщина питала к  нему,
сокровенное  желание  наполнить  собой  ее  дни,  желание  проникнуть  в  ее
сердечные тайны), ибо между Сваном и той, которую он любил, тоска  набросала
несдвигающуюся груду былых подозрений,  относившихся  к  Одетте,  или,  быть
может,  к  какой-нибудь  предшественнице  Одетты,  и  дававших   возможность
постаревшему любовнику познавать нынешнюю возлюбленную не иначе  как  сквозь
прежний, собирательный фантом "женщины, возбуждающей ревность", в который он
произвольно воплотил новую свою  любовь.  Впрочем,  Сван  часто  считал  эту
ревность виновницей того, что он верил в измены воображаемые;  но  тогда  он
вспоминал, что ведь и Одетту он выгораживал таким же образом -  и  зря.  Вот
почему, что бы любимая женщина ни делала без него,  все  перестало  казаться
ему невинным. Но когда-то Сван дал себе клятву: если  он  перестанет  любить
ту, которой впоследствии суждено было стать его женой, что ему  тогда  и  во
сне не снилось, то со всей беспощадностью выкажет ей равнодушие,  наконец-то
искреннее, и отомстит за беспрестанные удары по самолюбию, теперь же в  этом
орудии мести, которое он мог применить без всякого риска (что ему  от  того,
что его поймают на слове и лишат свиданий с Одеттой, без которых  он  прежде
не мог жить!), - в этом орудии мести он уже не нуждался:  вместе  с  любовью
исчезло и желание дать почувствовать, что  он  разлюбил.  Когда  он  мучился
из-за Одетты, ему так хотелось дать ей понять,  что  он  увлечен  другой,  а
теперь  у  него  появилась  такая  возможность,  однако   он   пускался   на
всевозможные ухищрения, чтобы жена не догадалась о его новой любви.

     Я не только бывал на угощениях,  прежде  огорчавших  меня,  потому  что
из-за них Жильберта спешила домой, - теперь я выезжал с ней и с  ее  матерью
на прогулки или на утренники, из-за которых Жильберта прежде не приходила на
Елисейские поля и я пребывал в одиночестве на лужайке  или  около  карусели,
Сваны допускали мое присутствие и на прогулках и на утренниках, у меня  было
место в их ландо, меня даже спрашивали, куда мне больше хочется: в театр, на
урок танцев к подруге Жильберты, на светскую беседу к  приятельницам  Сванов
(г-жа Сван называла  их  "маленькими  meeting'ами)  или  осмотреть  гробницы
Сен-Дени.
Быстрый переход