Раздались аплодисменты и Михаил Егорович картинно раскланялся. Будто юбиляром был он, а не разжиревшая телка, по недоразумению носящая гордую его фамилию.

Выпили. Гости набросились на закуску. Все же Надин – великолепная хозяйка! Так с"умела разукрасить стол, такие выставила деликатесы – язык проглотишь. От салатов глаз не оторвешь, кусочки маринованой сельди сами в рот прыгают, поросенок разлегся на длинном блюде. Вот вот захрюкает.

Костя отдал должное и всевозможным салатам винегретам, и пикантным заливным, и умело разделанной селедочке, и рыбе под маринадом, и невесть откуда прибежавшем нашпигованном чесноком зайцу.

Снова рюмки наполнились и снова сыщик умудрился подменить свою.

После второго тоста, выброшенного Виталием, беседа оживилась. Мужчины расхваливали хозяйку, она превозносила гостей. Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит он кукушку.

Дед Пахом, разговаривая с женой, тихо мемекал. Наверно, просился в туалет, на самом деле – на любимый сундук. Баба Феня – ни да, ни нет. Терла закрывающиеся глаза, то и дело вздергивала падающую на стол голову.

Надин тоже боролась со сном.

Айвазян и Виталий испытующе глядели на героические усилия отравленных. И – неодобрительно – на заснувшего по непонятным причинам поддельника. Так экспериментаторы изучают состояние подопытных крыс, которым впрыснули сильнодействующее снадобье.

Кажется, пора, подумал Костя. Пошатываясь, поднялся.

– Извините, на минутку покину вас… на минутку, – повторил он, покачиваясь на «ватных» ногах и сопровождая сказанное пьяным смехом. – Не при дамах сказано: по нужде…

Возражений не последовало. Какая разница, где завалится парень: в своей комнате или в туалете? Главное – чтобы уснул. Желательно, покрепче.

Костя, придерживаясь за стены, побрел по коридору.

В туалете достал припрятанную за бачком рацию, послал условный сигнал. Все в порядке, можно приступить к заключительному этапу, клиенты подготовлены, обстановка подходящая.

Когда он вышел, дед Пахом уже сидел на сундуке. На подобии часового возле склада боеприпасов.

Атмосфера в коммуналке сгустилась, заполнилась страхом, предчувствием опасности. Вместо того, чтобы возвратиться за стол, Костя укрылся в ванной, оставив дверь приоткрытой. На всякий случай приготовил пистолет.

В коридор вышли Айвазян и Виталий.

– Ништяк получилось, можно шмонать, – довольно промолвил пасынок, подобострастно, снизу вверх, глядя на отца. – Побазарим с дедом – расколется…

– Ништяк то ништяк, – озабоченно возразил Айвазян – Одно непонятно – как мог Димка хлебнуть не из того «пузыря»?

– Алкаш он и есть алкаш. Ему все одно, что помои, что водка, лишь бы с ног валили, – успокоил отца Виталий. – Ну, старый пень, – обратился он к старику. – Побазарим? Или желаешь – утюг на пузо?

– То то оно…

– Кончай придуряться, дерьмо вонючее! – зло прикрикнул Айвазян. – Говори, где коробки?

– Енто самое… какие коробки?

– Не знаешь, развалюха? Не ведаешь, гнилой пень? Сейчас просветлю твою загнившую память.

Остро сверкнуло узкое жало ножа. Виталий медленно надел на пальцы кастет с шипами.

И тут произошло невероятное, чего никто, включая сыщика, не ожидал. Старик спрыгнул с сундука, прижался к стене, в руке, неизвестно откуда, – древний, времен Гражданской войны, наган.

– Вон отсюда, падлы! – без привычных заиканий и невнятных «вставных» словечек проорал он. – В каждом по три дырки сделаю!

Грабители не испугались, двинулись к сундуку. Проворный старикан опередил их. Раздалось два выстрела и Айвазян рухнул на пол. Виталий прыгнул к выходу из квартиры, но там его приняли омоновцы.