|
-- Желайте себе, сэр, дело ваше, -- возразил капитан. -- А будет, как я скажу. Лежит здесь, и пусть лежит. -- Предположим, вам заплатили, и немало, -- продолжал Риак, -- ну, а мне? Позвольте со всем смирением напомнить, что нет. То есть платить-то мне платят и, кстати, не слишком щедро, но лишь за то, что я на этом старом корыте второй помощник, и вам очень хорошо известно, легко ли мне достаются эти денежки. Но больше мне никто ни за что не платил. -- Если бы вы, мистер Риак, поминутно не прикладывались к фляге, на вас и вправду грех бы жаловаться, -- отозвался капитан. -- И вот что позвольте сказать: чем загадки загадывать, придержите-ка лучше язык. Ну, пора на палубу, -- договорил он уже повелительным тоном и поставил ногу на ступеньку трапа. Мистер Риак удержал его за рукав. -- А теперь предположим, что заплатили-то вам за убийство... -- начал он. Хозисон грозно обернулся. -- Что? -- загремел он. -- Это еще что за разговоры? -- Вас, видно, только такими разговорами и проймешь, -- ответил мистер Риак, твердо глядя ему в глаза. -- Мистер Риак, мы с вами три раза ходили в плавание, -- сказал капитан. -- Пора бы, кажется, изучить меня: да, я крутой человек, суровый, но такое сказануть!.. И не стыдно вам? Эти слова идут от скверной души и нечистой совести. Раз вы полагаете, что мальчишка умрет... -- Как пить дать, умрет! -- подтвердил мистер Риак. -- Ну и все, сэр, -- сказал Хозисон. -- Убирайте его отсюда, куда хотите. С этими словами капитан поднялся по трапу, и я, молчаливый свидетель этого удивительного разговора, увидел, как мистер Риак отвесил ему вслед низкий и откровенно глумливый поклон. Как ни плохо мне было, две вещи я понял. Первое: помощник, как и намекал капитан, правда, навеселе; и второе: пьян он или трезв, с ним определенно стоит подружиться. Через пять минут мои узы были перерезаны, какойто матрос взвалил меня к себе на плечи, принес в кубрик, опустил на застланную грубыми одеялами койку, и я сразу же лишился чувств. Что за блаженство вновь открыть глаза при свете дня, вновь очутиться среди людей! Кубрик оказался довольно просторным помещением, уставленным по стекам койками; на них сидели, покуривая, подвахтенные, кое-кто лежал и спал. Погода стояла тихая, дул попутный ветерок, так что люк был открыт и сквозь него лился не только благословенный дневной свет, но время от времени, когда бриг кренило на борт, заглядывал даже пыльный луч солнца, слепя мне глаза и приводя в восторг. Мало того: стоило мне шелохнуться, как один из матросов тотчас поднес мне какое-то целительное питье, приготовленное мистером Риаком, и велел лежать тихо, чтобы скорей поправиться. -- Кости целы, -- сказал он, -- а что съездили по голове -- невелика беда. |
