Роберт Льюис Стивенсон. Похищенный, или Приключения Дэвида Бэлфура
Похищенный, или Приключения Дэвида Бэлфура, в которых рассказывается о
том, как он был похищен и попал в кораблекрушение, как томился на
необитаемом острове и скитался в диких горах, как судьба свела его с Аланом
Бреком Стюартом и другими ярыми шотландскими якобитами, а также обо всем,
что он претерпел от рук своего дяди Эбенезера Бэлфура, именуемого владельцем
замка Шос без всякого на то права, описанные им самим и предлагаемые ныне
вашему вниманию Робертом Луисом Стивенсоном.
ПОСВЯЩЕНИЕ
Милый Чарлз Бакстер!
Если когда-нибудь вам доведется прочесть эту повесть, вы, наверное,
зададитесь таким множеством вопросов, что мне не под силу будет ответить.
Например, каким образом убийство в Эпине могло произойти в 1751 году или
почему Торренские скалы перебрались под самый Иррейд и чем объясняется, что
печатные свидетельства безмолвствуют обо всем, что касается Дэвида Бэлфура.
Все эти орешки мне не по зубам. Зато если б вы стали допытываться, виновен
Алан или нет, я, пожалуй, мог бы отстоять версию, изложенную в книге.
Эпинские предания и поныне решительно утверждают правоту Алана. Поспрошайте
сами о том "другом", чьей рукой был сделан выстрел, и вы, возможно,
услышите, что его потомков по сей день можно сыскать в его родных местах.
Правда, никакие расспросы не помогут вам узнать его имя: шотландский горец
уважает тайну и умение хранить ее впитывает с молоком матери. Я мог бы
продолжать в том же духе, защищая неоспоримость одного положения, соглашаясь
с несостоятельностью другого, но не честней ли сразу признать, что мною
меньше всего движет желание соблюдать достоверность! Этой повести место не в
кабинете ученого, а в комнате школьника, в час, когда с уроками покончено и
скоро пора спать, а за окном зимний вечер. Честный же Алан -- в жизни
довольно мрачная и воинственная фигура -- служит в новом своем воплощении
далеко не воинственной цели: отвлечь иного юного джентльмена от сочинений
Овидия, ненадолго умчать его в минувший век, в горы Шотландии, а когда он
отправится в постель, наводнить его сны увлекательными видениями.
Вас, дорогой Чарлз, я и не надеюсь увлечь этой книгой. Зато, быть
может, она понравится вашему сыну, когда он подрастет; возможно, ему приятно
будет увидеть на форзаце имя своего отца, а пока что мне самому приятно
поставить это имя здесь в память о многих счастливых, а кое-когда и
печальных днях, о которых сегодня, пожалуй, вспоминаешь с не меньшим
удовольствием.
Мне, сквозь годы и расстояния, странно глядеть сейчас на былые
приключения нашей юности, но как же странно должно быть вам! Ведь вы
ступаете по тем же улицам, вы можете хоть завтра открыть дверь старого
дискуссионного клуба, где нас уже начинают ставить в один ряд со Скоттом,
Робертом Эмметом и горячо любимым, хоть и бесславным Макбином, -- можете
пройти мимо церковного дворика, где собирались члены славного общества
L.
|
