– И я тоже, – подтвердил Тагер, энергично кивнув. – Их двое. – Он наклонился вперёд и заговорщически прошептал: – И они светятся!

У Каулквейпа яростно забилось сердце. Он оглядел Прутика и Тарпа Хаммелхэрда, не было ли видно их собственного странного свечения. К счастью, факелы из летучего дерева горели так ярко, что его было незаметно.

– Светятся? – услышал Каулквейп, как переспросил Прутик. – Как интересно. А скажите, в каком именно месте вы их видели?

– Один раз ниже по Реке, они светились в темноте, – был ответ. – А однажды на рынке, поздно ночью, когда все фонари уже погасли.

Гром кивнул:

– А однажды в полночь я видел, как они летели вдоль по улице. И через минуту исчезли. – Он содрогнулся. – Одно небо знает, откуда они пришли и куда уходят, но у меня от них просто мурашки по коже.

Тагер от души рассмеялся и хлопнул Прутика по спине.

– Хватит болтать о духах, – сказал он, – очень пить сегодня хочется. Ещё по кружечке?

Прутик улыбнулся.

– Да я боюсь, уже хватит, – ответил он и повернулся к остальным. – Тарп, Каулквейп, вставайте. Если мы хотим покончить с делами до полуночи, нам надо шевелиться.

– Ну как хотите. – Глыботрог отвернулся.

– С такими, как мы, им пить много чести, – сказал Гром, подталкивая Тагера локтем.

Прутик, Тарп и Каулквейп ушли. Мелкая морось превратилась в сильный дождь. Прутик почувствовал, как необъяснимая ярость поднимается в нём. Он отчаянно боролся с этим чувством. У шедших рядом с ним Тарпа и Каулквейпа тоже были вытянутые и напряжённые лица.

– А а а, ты, дубина стоеросовая! – прокричал сердитый голос.

– Это кто, я дубина? – проорал в ответ второй. – Ах ты, безмозглая скотина! – Раздался хруст удара кулаком в челюсть.

– Это… это погода так влияет, – пробормотал сквозь сжатые зубы Прутик и схватил Каулквейпа за руку.

В одно мгновение началась дакая свара, потому что все глыботроги обратились друг против друга. Засвистели кулаки. Пошли в ход зубы. Поднялись дубинки. Проклятия наполнили воздух.

– Быстро, Каулквейп, – приказал Прутик, пробираясь вперёд, – надо выбраться отсюда.

Но глыботроги были повсюду, в ярости от дождя, они преграждали им путь, слепо бросались на любого, кто приближался. Били. Колотили. Рычали и кусались.

Огромный чан перевернулся и расплескался. Полдюжины взбесившихся глыботрогов с криками упали на землю, они корчились и извивались в потоке пива из тинника, всё ещё царапая, толкая и колотя друг друга.

– Я тебе башку оторву!

– Я тебя на части разорву по кусочку!

– Я у тебя печёнку вырву и сырой проглочу!..

Тем временем страшный дождь все усиливался. Он бурным потоком изливался вниз, затопляя узкие улочки, и один за другим тушил горящие факелы из летучего дерева.

– Давай, Тарп, – позвал Прутик, когда он и Каулквейп попытались продраться через эту свалку дерущихся тел. – Я… у у уф! – пробурчал он, когда особенно здоровенный глыботрог обхватил его сзади и мясистой лапищей заткнул ему рот. Другой глыботрог схватил Каулквейпа, а третий прижал к стене Тарпа.

И тут полдюжины факелов зашипело и потухло. И тогда, когда вдруг погасли последние горевшие факелы, всё погрузилось во тьму.

– А а а! – завопил глыботрог над ухом у Прутика и грубо отшвырнул его в сторону. Он подбежал к Тарпу, и их свечение стало ярче, чем когда бы то ни было.

– Духи! – взвыли глыботроги и отступили назад, всё ещё в бешенстве, но слишком испуганные, чтобы нападать.

– Быстро, – прошептал Прутик остальным, – давайте выбираться отсюда, пока они не поняли, что мы не духи.