Она уже подговаривалась насчет кинооператорского факультета. Отцу хотелось, чтоб я шел на геологический, но он-то, конечно, давления не оказывал. Кирилл советовал на физический, Христина — на медицинский. Алеша с интересом ожидал, что я выберу.

 

Никто не знал, что я уже выбрал. Выбрал перед смертью, когда бился головой и плечами о ледяной потолок, а ледяная байкальская вода захлестывала мне легкие. Именно в этот момент я вдруг понял, в чем состоит мое призвание.

 

Меня поражало одно: как я не понял этого раньше?

 

Это же надо, коньки, когда летишь со скоростью ветра с простертыми вперед руками, освоение Марса, Луны — увлекался всем этим, бродил вокруг да около и не понимал. Ощущать свое призвание и не осмыслить его…

 

Завтра же узнаю точно условия приема и никому ни слова, пока меня не примут.

 

Вечером я позвонил Алеше, что иду к нему, и, несмотря на протесты мамы (тебе надо полежать еще несколько дней), отправился в пекарню.

 

Открыл мне Миша. Круглое лицо его сияло неописуемым блаженством. На радостях он обнял меня.

 

— Ты что, женишься? — догадался я. Миша не то удивился, не то обиделся.

 

— Я же тебе еще месяц назад сказал.

 

— А чего же ты сияешь? Миша махнул рукой:

 

— Тебе Алешу? Иди наверх, он у Христины. Оба тебя ждут. Я поднялся по узкой лесенке. Дверь была приоткрыта. Я стукнул разок-другой и вошел.

 

Сказать, что я изумился, значит ничего не сказать. Я просто-напросто обалдел (по-моему, очень выразительное слово): на тахте сидели Алеша и Христина и целовались…

 

— Если эт-то с-серьезно, п-поздравляю!.. — от волнения я вдруг стал заикаться. Уж очень мне хотелось счастья для моего друга. — В-вы п-по-ж-женитесь?

 

— Надо полагать, если у Алеши не обнаружится какая-нибудь первая жена.

 

— У н-него н-нет ж-жены! — заверил я.

 

— Очень рада, — серьезно сказала Христина и чмокнула Алешу в щеку.

 

— У м-меня есть для вас свадебный подарок, — сообщил я поспешно.

 

— Ой, Андрюшенька! Какой? — полюбопытствовала Христина.

 

— Полагается сюрприз или как?

 

— Это все равно ведь. Скажи!

 

— Пейзаж художника Никольского.

 

После я узнал от Алеши, как Христина отказала Кириллу Дроздову. Она сделала это по возможности мягко, не ущемляя его болезненно обостренного самолюбия.

 

— Ведь вы не любите меня, Кирилл, — сказала она ему. — Не надо спорить. Это у вас брак по рассудку. Ничего нет обидного, я не сказала «по расчету», а по рассудку. Вы рассудили: давно пора жениться. Она сибирячка, как я и хотел. Здоровая, красивая, характера спокойного, уравновешенного. Прекрасная наследственность. Будет хорошая мать для моих детей. Врач. Научный работник. Будет помогать мне в работе. Лучше не подберешь. Но вы меня не любите, как любит, к примеру, Алексей Косолапов. А я… я просто боюсь полюбить вас. И еще, простите, по-моему, вы не добрый.

 

Алешу-то она не боялась полюбить, и уж Алеша-то был добрый. Это говорю я, Андрей Болдырев.

 

Свадьбу Алеши и Христины праздновали в ресторане «Байкал». Приглашенных было много: сотрудники НИИ, медики, шоферы, всякие знакомые ребята.